Читать книгу - "Алмазы Якутии - Михаил Серегин"

В мрачном, пропитанном запахом кислой капусты кафе сидели несколько человек. В основном рабочие с соседней лесопилки и служащие мелких контор. Среди них нервозностью выделялись пожилой крепкий мужик и парень лет двадцати с небольшим, ерзавший на стуле своей мощной задницей. Пластиковый стул под ним мерзко скрипел, что побуждало его сотрапезника кривиться от досады и делать ему замечания. На застеленном липкой клеенкой столе перед ними стоял обед. Щи, котлеты с картофельным пюре, салат из капусты и компот.

– Чего бы покрепче, – заныл Яковенко-младший.

– Не хера крепче, нам нужны свежие головы, – прорычал Яковенко-старший и пододвинул к себе солонку.

Он посолил салат, потом щи. Макнул ложку в коричневато-томатную жижу и поморщился.

– Как будто гнилой капусты наложили, – брезгливо произнес он.

– Может, запасы из машины принести? – отозвался Пашка.

– Ни хрена! – прорычал Яковенко-старший. – Запасы не трожь.

– Давай я в распивочную сгоняю, – заерзал Пашка. – Тогда и эта бурда, – указал он подбородком на щи, – легче пойдет.

Яковенко-старший сделал резкий запретительный жест.

– Холодно, блин! – роптал Паша и озирался по сторонам.

Рабочий класс за соседними столиками, не стесняясь, потреблял горячительную жидкость, разливая ее в выпрошенные у кассирши стаканы.

– Они все вначале в «Прокат» идут, а потом уже сюда, – не унимался Паша, которому афера отца казалась все более бесперспективной.

Его утомила езда по ледяной трассе, а потом еще сидение в этом гадюшнике, как он с первого взгляда охарактеризовал кафе, больше напоминавшее паршивую совдеповскую столовку.

Яковенко-старший был неумолим. Он слышал над тайгой и видел вертолеты – сначала один, спустя какое-то время другой. Он был уверен, что Родионов где-то неподалеку. Вилена Михайловича вел охотничий нюх, и он даже сам не подозревал, насколько этот нюх был безотказным.

– Ну, батя, ну ладно тебе с ума сходить, – просил Паша, жадно ловя глазами мелькающие стаканы с хлюпающей в них мутноватой жидкостью.

– Иди уж, – с гневным разочарованием воскликнул Вилен Михайлович, зачерпнув вилкой капустную стружку.

Паша побежал в «Прокат», как на местном жаргоне называлась дешевая распивочная. Раньше в здании и правда располагался прокат. Сколько воды утекло с тех лет! Вывеска осталась, а заведение приобрело зловещую для местных жительниц известность, как рассадник пьянства и несанкционированное место сборища жаждущих демократичного общения граждан, то бишь их мужей, братьев, отцов и сыновей.

Павел, не обращая внимания на гурьбу подозрительно не работающих и не обедающих мужиков, норовящих заполучить в его лице лишнего собеседника, направился к стойке. Это не была стойка в привычном смысле слова. Просто окошко в металлических джунглях решетки, отгораживающей «зал» от полок с пойлом. Паша взял бутылку «Столичной» с подозрительно-бледной этикеткой и поспешил в столовку.

– Это, блин, не поселок, а пьяный шабаш, – критично выразился он, опуская на стол бутылку с водкой и два выпрошенных, вернее, купленных у кассирши за два рубля стакана. – А эта бабуся, – незаметно покосился он на кассиршу, – тоже пригрелась – бизнес делает.

– Демократия, – саркастически усмехнулся Яковенко-старший.

Павел разлил водку. Они махнули граммов по сто пятьдесят и тогда только принялись за еду. Безвкусный салат пошел легче.

– Зря мы тут торчим, – начал вещать Пашка, почувствовав в груди приятное жжение, – не видать нам этого полярника как своих ушей.

– Тише ты, – кидал опасливые взгляды по сторонам Вилен Михайлович.

– Да чего там, – махнул вилкой Паша, – эта братва давно все свои мозги пропила.

– Тише, – воздел указательный палец Яковенко-старший.

– Да чего? – недовольно посмотрел на отца Пашка.

– Винт! – торжествующим шепотом произнес Вилен Михайлович.

– И правда, – кивнул Пашка, – ну и что?

– Тихо ты! – цыкнул на него Вилен Михайлович.

Он выскочил из-за стола. Они вместе вышли наружу. Запахнули полушубки. Ничего видно не было, но издали доносилось призрачное жужжание.

– Думаешь, это шепелевская братва? – спросил отца Пашка.

Ему не терпелось продолжить выпивку. Яковенко-старший молчал, вслушиваясь в шум.

– Даже если это они, ну и что? Повезут полярника к Шепелеву, в Якутск.

Рокот, все еще смутный и размытый, приближался.

– Сюда летит, – затаив дыхание, прошептал Вилен Михайлович.

– Да, может, какой-нибудь местный… Ну, который жрачку или газеты привозит…

– Может быть, может быть… – пожал плечами Яковенко-старший и пошел в кафе. – Какая почта на ночь глядя?..

Пашка следовал за отцом, наконец-то удовлетворенный. Они выпили еще по сто, и бутылка печальным образом закончилась. Вилен Михайлович приуныл. Он думал о том, насколько мизерны их шансы достать эти проклятые алмазы. Прав Пашка, ох прав!

– Может, еще за одной слетать? – предложил чуть захмелевший Пашка. – Мало одной-то.

– Ты что сюда, напиваться приехал? – вспылил Вилен Михайлович.

Сомнения пожирали его, он был неспособен думать о чем-либо, кроме окаянных камней. Не встречая понимания у сына и к тому же тайно принимая его скепсис, он злился на него за невнимание и недоверие.

– Нет, кому скажешь, не поверят, – усмехался Пашка, – сорок лет сторожить клад, до которого теперь хрен доберешься. Мне бы, батяня, твое упорство!

– Что ты понимаешь в жизни, – печально вздыхал Вилен Михайлович. – Был у меня на зоне фраер. Коллекционер в обычной жизни. Так он двадцать лет за серебряным чайником охотился. Этот чайник принадлежал одной старухе. Он к этой ведьме двадцать лет ходил чай пить. А старуха-то никак не соглашается с вещицей расстаться и не умирает, сущая селедка! Фраер ждал-ждал да запаниковал. Кончилось тем, что чайник украл и получил пятерик. А ты говоришь! Если уж люди из-за какого-то чайника в тюрягу идут, то чего уж говорить о двадцати кило алмазов!

Шум вертолета между тем нарастал. Причем создавалось такое ощущение, что машина вот-вот приземлится – ее захлебывающийся рокот стелился над самой землей.