Читать книгу - "Цена предательства - Александр Тамоников"

— Разрешите, товарищ майор, — официально обратился к нему капитан.

— Сам пришел? — Крамаренко указал рукой на стул рядом с собой. — Присаживайся!

Владимир сел за рабочий стол.

— Я пришел потому, что ты ждал меня, так?

— Так.

— Слушай, Гена, давай отбросим субординацию и поговорим как простые люди, как мужчина с мужчиной.

Крамаренко вдруг легко согласился:

— Давай, и хочу сразу же спросить тебя, ты спишь с моей женой?

— На этот вопрос я отвечать не буду. Скажу лишь одно, что люблю Веру.

Майор ухмыльнулся:

— Отводишь от нее удар? Благородно! Так и должно было бы быть. Но только удара, Володя, никакого не будет. Не в моих правилах разбираться с женщинами, тем более устраивать скандалы или бить, чего некоторые особи иногда очень даже заслуживают.

— Не называй женщин особями, это тебе не животные.

— Хорошо, хорошо, скажем по-другому. Особы, так устраивает?

Владимир спросил:

— — Что ты, Гена, все ходишь вокруг да около? Говори прямо все, что хотел мне сказать.

— Ты сказал, что любишь Веру, а ведь я тоже люблю ее! С моим чувством как? Можно выбросить на свалку?

— Я знаю, что ты ее любишь, более того, она твоя жена, мать твоего ребенка, но в свое время ты же и увел ее у меня!

— Значит, она этого хотела. Ты, Бережной, сам виноват во всем!

— Согласен. Но прошли годы, мы встретились, и у нас вновь сложились прежние отношения.

— Сложились, говоришь? А до тебя как складывались?

Не знаешь?

— Знаю и это.

И вновь начальник штаба нехорошо ухмыльнулся:

— Конечно, как же иначе? Вера тебе сама «все» рассказала. Даже знаю, ЧТО именно. Мол, естественно, у нее были мужчины, раз муж ей достался такой, но в этих мужчинах она искала похожего на тебя, не так? Так! Вижу, что так оно и было! Это ее тактика, тактика опережения. Но не в этом главное, ты вправе безоговорочно верить ей. Главное в другом, в том, что ты всего лишь очередная ее забава, пройдет время, тобой натешатся и выбросят за ненадобностью.

Владимир спросил:

— Отчего же она тебя не выбросила, как ты выражаешься, за ненадобностью?

— Все просто, Володя! Веру я устраиваю. Я не мешаю ей делать то, что она хочет делать. И делаю это из-за того, что безумно люблю ее. Страдаю, мучаюсь, но терплю, живу надеждой, что когда-нибудь разгул прекратится и она станет полностью моей. Дурак? Согласен! Но я не могу без нее, и она это знает и этим пользуется. Для меня главное, чтобы она была рядом. И она будет рядом, хотя на время может и уехать с кем-нибудь в порыве страсти.

Но вернется. Я, повторяю, ее устраиваю. Ты же другой человек! Ты измены не потерпишь, а значит. Вере либо предстоит жить только с тобой, чего она никогда не сможет, либо расстаться, но вот запасного аэродрома для нее уже не будет. Не к кому ей будет возвращаться. После тебя я ее не приму, лучше застрелюсь, но после тебя не приму. Она знает об этом! Поэтому у ваших отношений, Володя, нет будущего. Настоящее есть, и довольно бурное, а вот будущего, увы, нет.

Владимир посмотрел на своего бывшего однокурсника, теперь прямого начальника, и обратился к нему:

— Знаешь, что я хочу тебе сказать. Гена? Ты не просто подлец, ты мразь! Неужели ты думаешь, что своим цинизмом сможешь посеять в моей душе сомнения? Отвратить меня от Веры? Глупец! Мог бы придумать что-нибудь поумнее. Ревность свела тебя с ума, и ты готов на все, чтобы Вера принадлежала тебе. Не как любимая женщина, нет. А как атрибут твоего существования. Ты скотина, Крамаренко! Это все, что я хочу тебе сказать напоследок, и никогда, слышишь, никогда больше не заводи со мной подобный разговор, я тебя просто прибью!

Ухмылка не сходила с лица Крамаренко:

— Сколько страсти! Ты и в постели такой? Да! Я ревную Веру, ненавижу тебя, желаю тебе смерти. А больше всего желаю посмотреть, как ты будешь выглядеть, когда поймешь, что единственная, любимая тобой женщина равнодушно ставит тебе рога! На этом и закончим, а грозить мне не надо. Себе дороже выйдет! Один раз я простил тебя, другого не будет!

— Так это ты, оказывается, спас меня от трибунала?

Не слишком ли ты переоцениваешь свою, по большому счету, мерзкую личность?

— Больше мне с тобой не о чем говорить. Веру ты не получишь! Свободен, капитан!

Владимир вышел разъяренный, он прошел в дежурку, закурил, нервно затягиваясь. Достиг все же майор цели!

Удалось ему переложить часть своей душевной боли на его, Бережного, плечи. Удалось!

Вышел из своего кабинета и Крамаренко, проходя мимо, остановился рядом:

— Капитан Бережной!

— Чего надо?

— Не чего надо, а "я"! Устав из головы вылетел? Завтра утром к 6.00 посыльного ко мне! Ясно?

— Ясно!

Крамаренко посмотрел на Владимира, махнул рукой и вышел из штаба.

Бережной долго наблюдал из большого окна его сгорбленную под поднявшимся вдруг ветром фигуру, удаляющуюся по аллее в городок.

Он опустил светомаскировку, посмотрел на часы. Девять тридцать. Долго же они с Крамаренко беседовали, а показалось, несколько минут.

— Помощник, — вызвал Владимир сержанта.

— Я, товарищ капитан!

— Команду на вечернюю прогулку по подразделениям передали?

— Так точно, товарищ капитан. В первый раз, что ли?

— Хорошо! Я на плац. Останешься за меня. Все по плану и распорядку.

— Есть, товарищ капитан!

Закончив служебные дела, объявив батальону «Отбой» и проверив исполнение команды, Бережной вернулся в штаб. Доложился оперативному дежурному вышестоящего штаба. Все! Впереди — длинная бессонная ночь. Снайпер, бивший вчера, пока молчал, видимо, это была одноразовая, провокационная акция. Владимир принялся было за газету, но тут же вновь отбросил ее. Разговор с Крамаренко выбил его из колеи. Бережной не мог оставаться на месте. Он встал и стал мерить комнату шагами из угла в угол. Тут к нему вошел один из дневальных:

— Товарищ капитан, разрешите обратиться?

— Обращайся!

— К вам женщина пришла, что здесь в штабе работает.

— Где она?

— В курилке, товарищ капитан!

Владимир чуть не сбил солдата с ног, рванувшись из комнаты. Он выбежал из штаба, перескочив газон и ограждение «места для курения», оказался рядом с любимой. Вера задумчиво сидела в дальнем углу, Владимир взял ее ладони в свои:

— Вера! Как я рад, что ты пришла!

— Ты ждал меня?

— Не то слово!