Читать книгу - "Разборки дезертиров - Сергей Зверев"

Прицельная очередь сбила ветку с еловой лапы. Хомченко присел на колени. Я упал, стал ловить в перекрестие прицела машину «сопровождения». И с ужасом обнаружил в направлении огня густую темноту! Вырубили фары! Ни обрыва не было, ни дороги, только небо в клочковатых разрывах. Инфракрасный прицел… Холодок побежал по хребту. Если у парней имелось это несложное техническое приспособление, мы пропали…

Снова трещали выстрелы. Шмаков повалился в траву, отползал к лесу. Ротный взгромоздился на обрыв. Этот парень умел выживать – перекатился в канаву, передернул затвор.

Тень взметнулась. Эта тварь была воистину неугомонная, четвертая попытка сбежать! Шмаков оказался далеко. Торжествующе вопя, Саул совершил прыжок, чтобы кубарем скатиться с откоса. Хомченко из канавы выставил «РПК», бросил: «Алле-оп!», и беглец, споткнувшись, вспахал землю челюстью, не долетев до обрыва.

– Размечтался, дуралей! – Шмаков сделал короткую перебежку, чтобы вернуть непоседу. Хлопнул выстрел. Шмаков рухнул на бок…

Непокорный хохолок плыл над сорными травами – Хомченко полз по-пластунски.

– Прокурор, не вставай, он убит… Дырка в голове…

Я жадно грыз подвернувшийся корешок. Сломался кончик зуба – боль взорвалась в оголенном нерве. «Плантатор» взмахнул ногами и все-таки добился своего: свалился мешком с обрыва, вызвав бурную осыпь.

– Не уйдешь, тварь… – Хомченко, громыхая железом, скатился в канаву (и как он справлялся с тремя единицами?). Я полз, скребя густеющей бородой по натянутым, точно растяжки, кореньям. Эта сука не должна уйти…

– Прокурор, не лупи впустую… У тебя фонарь, свети в этого гада…

И почему я сразу не догадался? Добротная вещица оттопыривала карман. Я выхватил ее как гранату… Господин Покровский, радостно поскуливая, копошился под обрывом. Вывалился на дорогу, начал яростно жестикулировать. В круге света ему сделалось неуютно. Споткнулся, рухнул в грязь, замахал всеми конечностями, как будто к нему насильник пристал.

– Не-ееет!!!

В принципе, он сам избрал свою долю. Не желали мы смерти этому гаденышу. Хомченко строчил самозабвенно, фаршируя плантатора, как голубец. Мы остались без машины, без прикрытия, третьей части команды и львиной доли шансов выбраться из западни…

Тени нападающих уже мелькали под обрывом. Бежали, сопели. Приподнимешь голову – и начнется…

Не сговариваясь, мы поползли в лес. Оставалась минута в запасе.

Девчонки свалились как снег на голову, стоило одолеть рукастые дебри опушки. Нет никого, все мертвы, сообщили мы безрадостную весть. Маша плакала, Ульяна теребила меня за грудки. Мы рвались напролом, натыкаясь на старые сосны. По канавам, сломанным ветвям, сухостоинам. Было страшно включать фонарь – и правильно: мы отдалились от опушки метров на пятьдесят, когда преследователи открыли ураганный огонь! Мы повалились в сырой мох, лежали, заткнув уши. Свинцовый ливень хлестал над головой. Благо, что у прислужников местных князьков на вооружении были не «АК-74» – у этих долговязых «хлын» боеприпасы со смещенным центром тяжести: отлетают от препятствий куда заблагорассудится, а в телах страдальцев вытворяют чудеса…

Ливень стих, раздавались отрывистые команды. Сколько этой нечисти натолкали в две машины? Десять? Дюжину? Мы поднялись, топали куда глаза глядят, хотя никуда они уже не глядели, серые просветы между кронами деревьев затянуло чернотой, и двигаться можно было только вслепую…

Гром гремел, но дождя не было. Зигзаги молний освещали лес. Сухие грозы, обычное явление в Сибири. Электричества в небе полным-полно, а тучи набухать не успевают…

– Уходите, я их придержу… – хрипел Хомченко, обнимая разлапистое дерево. Светлячки мельтешили за деревьями – погоня двигалась уверенно, они прекрасно видели дорогу.

– Конечно, – возмутился я, – мало нам трупов.

– Уходите! – Он сбросил с плеча пулемет, выстрелил пальцем куда-то на северо-восток. – Туда, и не сворачивать. Догоню…

Спорить было бесполезно, он уже решил. Чертыхаясь, я сгонял в кучу непутевую женскую команду, волок по бурелому… Лес внезапно оборвался, глубокий овраг перебежал дорогу.

– Мамочка, – упавшим голосом сказала Ульяна, – мы же не пройдем…

– Куда мы денемся?.. – Молнии сверкали без остановок, то слева, то справа, полосуя небо ломаными разрядами. Это было жутко: свистел ветер, ни капли осадков, удары грома следовали один за другим. Ослепительные вспышки озаряли узкую падь. Под нами простирались заросли крапивы (очень мило), распаханный откос. Я прыгнул по науке – оттолкнувшись обеими ногами, плотно сдвинув ступни и колени, проехал жгучие заросли, старательно сокращая тормозной путь.

– Прыгайте! По очереди, я приму!..

Они приплясывали, скулили, как потерявшиеся дети. За спиной разгоралась суматошная стрельба. Трескотню пулемета пересыпали автоматные очереди. Ульяна с каким-то вибрирующим клекотом съехала мне в руки – костлявая, трепетная, еще не грязная. Я положил ее в сторонку. Побежал по дну, чтобы поймать Марию, которая сбилась с курса и летела в непричесанный бурьян. Перехватил в талии, она вцепилась мне в шею, хрипела какую-то ахинею. Романчик замутить в походных условиях? С которой? Они обе в этом дремучем лесу вызывали раздражение, а порой просто бесили… Мы карабкались на склон, который выглядел сравнительно положе, попадали в ароматную, щекочущую траву. Стрельба практически стихла, звучали спонтанные автоматные очереди, пулемет не прослушивался, что было прискорбно, но ни о чем конкретном не сообщало. Спотыкаясь, мы уходили в лес. Ветер метался по сосняку, искал выход. Мы перешли на бег. Я подталкивал девиц, прыгая от одной к другой – веселенькое, надо признаться, занятие. Время благополучно сплющилось. Я не мог представить, сколько его прошло с начала нашей авантюры, когда я сполз со шконки и, мысленно крестясь, потащился снимать охрану…

Мы вывалились из лопухов на обширную поляну. Трава по колено, одинокое деревце посреди пространства – расщепленное молнией, высыхающее, практически без листвы – стояло, как приговоренное к расстрелу. Почва была изрезана – канавы, кочки, бежалось тяжело, да и сил не было. Мы брели мимо криворукого дерева, увязая в траве. Гром дубасил оглушительно, закладывал уши, девицы визжали от каждого удара, пытались бежать, но падали, хныкали, хватались за меня. Я им что, воспитательница?

Мы добрались до опушки и повалились совершенно никакие в прелый мох. А лес напротив разорвался от трескучей пальбы! Кровь, убыстряясь, побежала по жилам. Живой наш Хомченко, живой, командир! Трескотня пулемета глушила разрозненные автоматные очереди. Не всех еще перебил?

– Он живой… – практически хором воскликнули девицы и стали тискать меня на радостях, словно я плюшевый. Шикнув на них, я вырыл ямку для локтей, нагреб какого-то хвороста и терпеливо ждал.

Ждать пришлось недолго. Оборвалась стрельба, захрустел бурелом. Гнулись кусты, появилась знакомая фигура, до зубов увешанная железом (какого хрена он с собой все это тащил? Боялся расстаться?). Ссутулившись, пересек поляну, угодил в какую-то невидимую канаву, упал, гремя, как старый «Запорожец», встал, побрел дальше. Он что-то хрипло напевал. Я не верил своим ушам! «Гремя огнем, сверкая блеском стали…»