Читать книгу - "Охота на олигарха - Александр Бушков"

Таксистом оказался молодой и веселый восточный человек, толи араб, то ли нечто аналогичное, в любом случае не англосакс. Завязать с нимразговор удалось без малейшего труда, очень быстро выяснилось, что их взглядына то, как должен вести себя, будучи на отдыхе в Ницце, настоящий мужчина,совпадают полностью. А потому, в отличие от Куина, консенсус с этим парнемМазур нашел практически моментально. Поставил вопрос ребром, выслушал ценныесоветы и, не раздумывая особенно, велел таксисту вести его в одно изрекомендованных мест (которое сам выбрал из нескольких и уж от этого пункта неотступил).

Он не стал, разумеется, сообщать этому милому молодомучеловеку, так стремившемуся услужить вальяжному клиенту, что все эти местазаранее знал наизусть и выбрал то, что было заранее ему предписано. К чемупосвящать посторонних в чужие сложности?

Расплатился, добавив приличествующие дополнительной услугечаевые, вышел на тихой улочке, застроенной домами хотя и старыми, но,безусловно, не относившимися к историческим достопримечательностям. Прошелметров десять, присел под зонтиком уличного кафе, заказал моментальноподскочившему гарсону бутылочку минеральной, отхлебнул из запотевшего стакана истал врастать в беззаботную буржуазную жизнь.

Как его и предупреждали – еще до таксиста, далеко отсюда –процедура отработана. Вроде бы ниоткуда обозначилась милая девушка, одетаяскромно и стильно, без малейшего намека на профессию, остановилась перед егостоликом и вежливо, ничуть не порочно улыбаясь, поинтересовалась:

– Месье разрешит присесть?

Мазур кивнул, сделал еще глоток и выжидательно уставился нанее – в конце концов, могла произойти и накладка. Девица, все так же лучезарноему улыбаясь, предложила:

– Давайте познакомимся?

– Меня зовут Ансельм, – сказал Мазур.

Она непринужденно сообщила:

– А меня – Виктория-Гортензия-Сибилла.

Никакой ошибки, таким образом, быть не могло – чересчур ужневероятное совпадение получилось бы, теория вероятности категорически против.Бросив на стол банкнот, Мазур поднялся и неторопливо пошел следом за ней ковходу в один из помянутых домов.

Вестибюль оказался идеально чистым и вполне респектабельным– хотя, по точной информации, заведение это по своей потаенной сути являлось неболее чем «нумерами на час». Портье – тоже вполне пристойного облика – неморгнув глазом, принял от Мазура соответствующую денежку, не вносяновоприбывших ни в какие регистрационные книги, после чего откинулся на спинкустула и то ли задремал по-настоящему, то ли мастерски притворился.

Они поднялись на второй этаж, девушка отперла дверь ипропустила Мазура вперед, в скудно обставленный номер. Тщательно заперев дверь,уже не глядя на Мазура, с деловитым видом направилась в дальний угол, квысоченному платяному шкафу, помнившему, должно быть, последнего французскогоимператора, распахнула дверцу и сделала приглашающий жест.

Мазур двинулся в указанном направлении.

– Слева, – сказала девушка, – и – от себя.

Там, внутри, не имелось никаких полок и вешалок. Пошаривслева, Мазур быстро нашел примерно на той высоте, где обычно располагаетсядверная ручка, узкое углубление, вложил туда пальцы и сильно нажал от себя.

Задняя стенка шкафа легко подалась внутрь, и Мазур вошел впримыкающее помещение – такой же безликий, скудно меблированный гостиничныйномер. Разница заключалась лишь в том, что здесь стояли письменный стол ипарочка стульев – и уж, разумеется, в том еще, что за столом, девственночистым, украшенным лишь массивной пепельницей, восседал адмирал Самарин покличке Лаврик, глядя на Мазура с беззаботной ухмылкой.

– Явился, наемник мировой буржуазии? – сказал ондружелюбно. – Ну, как оно? Как себя чувствуешь, на старости летпереквалифицировавшись в рэкетмена, а также терминатора на службе у олигархов?

– Погано, – сказал Мазур, присаживаясь. – Сам быпопробовал... Вот уж действительно, угораздило на старости лет...

– Не ной, старче, – безмятежно сказал Лаврик. –Бывало и хуже. Помнится мне, кто-то давно тому трудился и вовсе вышибалой влатиноамериканском борделе...

– В силу крайней необходимости и безвыходности, –сказал Мазур. – Всего-то несколько недель, уточняю. А в этой поганойличине, которую вы на меня напялили, пришлось добросовестно обитать год. Целыйгод, Лаврик. Прекрасно зная, что собственная квартира набита ч у ж и м имикрофонами, которые даже постельные дела с женой пишут. Ну, и все прочее – отинсценировок до реальных плевков в лицо от старых друзей, пытавшихся наставитьначинающего рэкетмена на путь истинный...

– Фигуральные плевки-то были.

– От этого не легче, – сказал Мазур. – Все равноощущения премерзкие.

– Хреново?

– А ты думал? Тебя бы на мое место...

– Ну, что поделать, что поделать, – сказал Лаврик, неособо пытаясь и скрыть, что сочувствие в его голосе исключительно дежурное,напускное. – Есть такое волшебное слово – «интересы дела». Не мне тебе объяснять.Ежели родина требует, чтобы ты стал гиппопотамом, изволь сесть в пруд по самыеноздри, хрюкать и добросовестно жрать водоросли... Тебе, между прочим, крупноповезло. Год изображал всего-то навсего оборотня в погонах, на старости летподавшегося за неправедной денежкой. А если б тебе родина велелаквалифицированно голубых пассивно соблазнять?

– Типун тебе на язык... – сказал Маур без всякойзлости.

– Время у нас есть. Если хочешь поплакаться мне в жилетку,валяй. Пару минут я твое нытье выдержу.

– Поди ты, – сказал Мазур, – не дождешься...

– Прекрасно, – сказал Лаврик. – Тогда держи стакани поговорим о деле.

– А здесь...

– Совершенно безопасно, – сказал Лаврик. – Когдаэто я устраивал хазы в небезопасных местах? Все это здание, вместе с девками,уборщицами, унитазами и лампочками куплено на корню. Новыми русскими, которыепросто-напросто пере-купили процветающий бордель, – тем самым достигнутавосхитительная легальность и респектабельность. Наркотиков тут нет, а значитвласти закрывают глаза и ни о каком двойном дне не подозревают... В старыевремена лучшей крышей для резидентуры была какая-нибудь фирмочка по продажепылесосов с аборигенами в числе владельцев. А теперь, согласно гримасам эпохи –контролируемый русскими бордельчик... Ну что? Дела у тебя, я вижу, идутпрекрасно.