Читать книгу - "Пиранья. Бродячее сокровище - Александр Бушков"

Донна Роза положила перед ним сверток и развернула пеструюткань. Всмотревшись, Мазур поднял бровь подобно герою какого-то романа. Передним лежала весьма даже неплохая машинка – «Таурус», который бразильцы у себяклепают под присмотром итальянцев, военная модель, на базе девяносто второй«Беретты», магазин на пятнадцать патронов, регулируемый прицел и прочиеудобства, разве что очередями не лупит, но это и ни к чему, очередями лупят,главным образом неумехи, а человек серьезный предпочитает одиночные выстрелы,из чего бы ни палил... Коробка с патронами – сотня, хоть заешься, парочка запасныхобойм. Кобуры, разумеется, не допросишься – здешний народ относится к кобурамскрытого ношения примерно так же, как к накрашенным губам у мужиков, тутошниесупермены запихивают пушку в карман или затыкают за пояс, полагая все прочеебабскими штучками...

– Думаю, это тебе поможет.

Приглядевшись, Мазур воздел уже обе брови, на середину лба.При всем его невежестве в испанском легко можно было догадаться, что это закарточка с его фотографией и скудным текстом, пересеченная трехцветной полосойколеров национального флага, мастерски заделанная в пластик. Сверху, крупнымичерными буквами, на ней значилось название именно той конторы, которая, какобъяснил дон Себастьян, считалась политической полицией...

– Впечатляет? – самодовольно улыбнулась донна Роза,встретив его ошарашенный взгляд. – За деньги многое можно смастерить... Тывсе же особенно ею не размахивай, береги на крайний случай, мало ли на когоможно наткнуться... Агент тайной полиции – это фигура. На баклановдействует, ине на них одних, у нас еще не успели забыть толком хунту.

Судя по фотографии – сделанной неизвестно где втайне отсамого Мазура – щелкнули его не в том костюме, в коем он сюда заявился, а вновом уже, выбранном донной Розой самолично. Интересные дела. Малоприятные...

После некоторого колебания донна Роза все же сказала:

– И еще... Я тебе дам телефончик одного человека в Чаконе. Унас с ним были и есть кое-какие общие дела... но ты, в случае чего, к немуспиной не поворачивайся и особенно не откровенничай. В таких делах нет ни родни,ни кумовьев, каждый за себя... Усек?

– Не вчера родился, – сказал Мазур, покачивая на ладониновообретенную пушку.

Это называется – не было ни гроша, да вдруг алтын. Толькочто горевал легонько о том, что не осталось при нем ничего огнестрельного, инате вам: один дарит очень даже приличный «Вальтер» с глушаком, другая –неплохую многозарядку сует... Еще разжиться бы, раз пошла такая пьянка,надежной трещоткой вроде той, с какой он работалбазу, ну да ладно, жадностьфраера сгубила... И без трещотки достаточно.

Поигрывая двоюродным братцем «Беретты», он спросилнейтральным тоном, решив подвергнуть родственные чувства донны Розы и ее обликоморале легонькой проверке:

– Ну, хорошо... А предположим, там и в самом деле сыщется...ну, скажем, приличная груда индейского золота или еще что-нибудь, не менеезаманчивое. Насколькодалеко, по-твоему, мне нужно будет зайти, чтобы... чтобымы, выражаясь деликатно, не остались в пролете и прогаре?

Донна Роза, долго и пытливо рассматривая его, наконец, чутьзаметно усмехнулась с самым невинным видом и ответила столь же ровным,проникновенным тоном:

– Я так думаю, Джонни, ты у меня достаточно умный мальчик,чтобы сообразить, как именно тебе лучше всего защитить нашиинтересы.В первую очередь, наши. Так уж устроен наш мир, что каждый думает в первуюочередь о себе, своя рубашка ближе к телу, не нами это заведено, не нам именять... Тот парень, в Чаконе, мне вообще ни с какого боку не родственник...

«Ах ты, стервочка», – ласково подумал Мазур. Нисловечка не вымолвила прямо, но вот взгляд настолько холоден и многозначителен,что заранее становится жалко эту самую дальнюю родственницу, историчку самериканским дипломом – будь на месте Мазура кто-то другой, не такойдушевный... Значит, у нее в Чаконе кто-то есть. И оборотистый, надо полагать,если сумел слепитьтакую вот ксиву. Да и ствол наверняка он подбирал – доннаРоза, при всех ее деловых достоинствах, в оружии не разбирается совершенно, какприличной латиноамериканской даме, если только она не герильеро, и положено.Значит, третий. В Чаконе. Ну, поживем – увидим...

– Значит, молодая и красивая, я так понял? –ухмыльнулся Мазур. – А вот интересно, ежели мне придется в интересахдела... ревновать не будешь?

Дона Роза серьезно сказала:

– Джонни, дорогой, если это потребуется для дела, я тебеготова заранее отпустить все мыслимые грехи не хуже епископа Вентагуэрского –прости меня Пресвятая Дева за столь вольные шуточки... Лишь бы ты менянеобманывал. И вообще, я не ревнива, я просто прагматична. Что идет напользу делу, то и хорошо, то и допустимо. И соответственно, все, что делувредит, достойно порицания... Вот такое уж я расчетливое чудовище, –сказала она с оттенком гордости. – Всякие там чистоплюи меня, конечно,распнут и осудят, но посмотрела бы я на них, доведись им выкарабкиваться ссамых низов... Ты-то, надеюсь, меня понимаешь?

– Конечно, милая, – сказал Мазур. – Чем я в жизнине грешил, так это чистоплюйством... Где же твоя загадочная родственница, воткстати?

– Остановилась в отеле «Навидад». Я тебя туда отвезу. Анапоследок... – ее лицо стало озабоченным и чуточку постаревшим. –Джонни, я очень на тебя надеюсь. Когда ты с ней уедешь, тебя никак нельзя будетпроконтролировать... ну, или почтиникак... И мне хочется верить, что не станешьглупить, не предашь слабую и беззащитную женщину...

– Будь спокойна, – сказал Мазур с интонациямиположительного ковбоя из вестерна. – Мне здесь чертовски нравится, и,сдается мне, что гораздо выгоднее не предавать вас с доном Санчесом, а работатьс вами честно. Особенно это тебя касается, милая, ты во мне приняла такоеучастие...

– Ах, Джонни...

Судя по ее томным глазам, никак не обойтись без долгого ипрочувствованного прощания – вот туточки, за портьерой, на обширной койке.Подчиняясь неизбежному, Мазур отложил пистолет, встал и заключил свою очереднуюподругу в страстные объятия, воззвав мысленно: «Родимое Отечество,отцы-командиры, знали бы вы, на какие жертвы ради вас приходится...»

Мысль оборвалась – с донной Розой, когда она в ударе, неособенно-то и отдашься посторонним размышлениям...