Читать книгу - "Западня - Мелани Раабе"

Он ударил изо всех сил. Женщина упала, но не потеряла сознания, в панике привстала и попыталась бежать, но без единого шанса – мужчина был намного быстрее. Он снова швырнул ее на землю, придавил коленом спину, схватил за длинные волосы и в ярости стал колотить головой о землю. Крик перешел в визг, и потом она затихла. Он наконец оставил ее. На его лице, искаженном слепой ненавистью, застыло недоуменное выражение. Нахмурившись, он смотрел на кровь на своих руках. Над ним в небе серебрилась огромная круглая луна. Эльфы захихикали, бросились к неподвижному телу женщины, опустили руки в красную лужу, а потом стали водить по бледным лицам окровавленными тонкими пальцами, как будто делали боевую раскраску.

Йонас вздохнул. Он сто лет не был в театре, и вряд ли эта идея пришла бы ему в голову. Это все Миа, ей вдруг захотелось не как обычно в кино, а именно в театр. Подруга порекомендовала современную постановку шекспировского «Сна в летнюю ночь», и Миа, воодушевившись, заказала билеты. Йонас даже обрадовался. Почему бы не посмотреть легкую веселую комедию. Но вместо этого его ждали какие-то кошмарные эльфы, дьявольские кобольды и любовные пары, которые терзали друг друга в ночном лесу, не без откровенной физиологии, проливая немереное количество бутафорской крови. Йонас покосился на сидящую рядом жену, которая с горящими глазами следила за происходящим. Остальная публика тоже была в восторге. Йонас почувствовал себя изгоем. Похоже, он был единственный зритель, которого не трогал апофеоз насилия на сцене.

Наверное, раньше и он был таким, и ему тоже казались интересными и захватывающими ужас и насилие. Но той поры он даже и не помнил. Возможно, все это было слишком давно.

Мысли его потекли куда-то дальше, от шекспировской летней ночи к насущным делам. Миа слегка ткнула его локтем в бок, почувствовав, что он и тут, в полумраке зрительного зала, опять думает о работе, – но только разок. Он думал о последнем деле, вертел в голове тысячи больших и маленьких кусочков пазла, которые он и его коллеги кропотливо собирали день за днем и которые складывались так, что, похоже, скоро придется задержать мужа жертвы, который…

Йонас вздрогнул, потому что вдруг полный мрак сменился ослепительным светом и раздался оглушительный гром аплодисментов. Когда зрители разом, словно следуя некой договоренности, в которую были посвящены все, кроме него, вскочили на ноги и бешено зааплодировали, комиссар Йонас Вебер почувствовал себя самым одиноким человеком на земле.

Домой по ночным улицам они ехали молча. Свои восторги по поводу спектакля Миа успела высказать в очереди в гардеробе и пока шли до стоянки, а теперь слушала музыку по радио, и на губах ее играла веселая улыбка, которая предназначалась не ему.

Йонас включил правый поворотник и въехал в ворота. На фоне окружающей темноты дом в свете фар походил на зернистое черно-белое фото. Он уже поднимал ручник, и тут завибрировал мобильник.

Вынимая его из кармана, он ожидал, что Миа тихонько вздохнет, хмыкнет или по крайней мере саркастически заведет глаза, но ничего этого не было. С вишнево-красных губ слетело полунемое «спокойной ночи», и она вышла из машины. Слушая громкий возбужденный голос своей сотрудницы, он смотрел, как от него уходит жена. Как ее длинные медовые волосы, стройные ноги в джинсах и темно-зеленая куртка постепенно становятся черно-белыми и растворяются в темноте.

Раньше они ценили каждое мгновение, проведенное вместе, и всякий раз огорчались, когда что-то вторгалось в это их общее время наедине друг с другом. А теперь все больше было как-то все равно.

Йонас сосредоточился на том, что ему говорили по телефону. Сотрудница диктовала адрес, и он начал быстро вводить его в навигатор.

– Все понял. Окей, – сказал он. – Уже еду.

Йонас откинулся на сиденье и глубоко вздохнул. Странно, что о своем всего-то четырехлетием браке он уже рассуждает в категориях «раньше» и «теперь».

Он отвел взгляд от дверей дома, за которыми скрылась Миа, и завел машину.

5

Чего нет в моем мире. Случайно упавшего с ветки каштана. Детей, бегающих по шуршащей осенней листве. Ряженых в трамвае. Судьбоносных случайных встреч. Маленьких женщин, которых тащат за собой большие собаки, как будто на водных лыжах.

Падающих звезд. Надувных уточек для деток, не умеющих плавать. Дорожно-транспортных происшествий. Сюрпризов. Школьников в колонне по два. Американских горок. Загара.

Мой мир обходится всего несколькими красками.

Музыка – мое убежище, мой досуг – фильмы, книги – любовь моя и моя страсть. Но убежище – музыка. Когда я игрива и весела, что, как известно, случается редко, я ставлю одну из заветных пластинок – Эллу Фитцджеральд или Сару Воан, – и тогда у меня такое чувство, как будто кто-то еще радуется вместе со мной. А когда мрачна и подавлена, тогда со мной вместе страдают Билли Холлидей или Нина Симон. И иногда они даже чуть-чуть утешают меня.

Я стою в кухне, слушаю Нину и ссыпаю пригоршню кофейных зерен в свою маленькую старомодную кофемолку. Наслаждаюсь запахом кофе, крепким, темным, бодрящим. Начинаю перемалывать зерна, медленно поворачивая ручку. Мне нравится этот потрескивающий хруст. Наконец открываю маленький деревянный ящичек с намолотым кофе и засыпаю его в фильтр. Когда я одна и варю кофе только себе – а по большей части только так и бывает, – тогда я все делаю руками. Засыпать, помолоть, пересыпать, вскипятить воду, залить и следить, как непрерывно и медленно капля за каплей наполняется чашка, – это ритуал. Человеку, который ведет такой размеренный образ жизни, как я, лучше уметь радоваться маленьким радостям.

Опорожняю фильтр, рассматриваю черную жидкость в чашке, сажусь за кухонный стол. Запах крепкого кофе немного успокаивает меня.

Через окно в кухне видна подъездная дорожка к дому. Она выглядит вполне безмятежно. Но скоро на ней появится монстр из моих снов. Он позвонит в дверь, и я открою. От этих мыслей мне становится страшно.

Попробовала кофе, скривилась. Обычно я его с удовольствием пью без всего, но сегодня мне он кажется слишком крепким. Достаю из холодильника сливки, которые держу для Шарлотты или гостей, добавляю в чашку. Зачарованно слежу за сливочными облачками, которые клубятся в чашке, то сливаются, то разбегаются, абсолютно непредсказуемые в своих движениях, как расшалившиеся дети. И мне становится ясно, что я себя загнала в ситуацию, совершенно непрогнозируемую, как эти клубящиеся облачка, которую я не могу контролировать. Ну, заманю я его в свой дом.

И что дальше?

Облачка закончили свои танцы, сошли на нет. Беру ложечку, мешаю, маленькими глотками пью кофе. И смотрю на подъездную дорогу. Она у меня обсажена деревьями и сейчас почти вся устлана желтыми, красными, бурыми листьями каштана. Впервые дорога кажется мне угрожающей. Вдруг становится трудно дышать.