Читать книгу - "Тайна важнее жизни - Сергей Зверев"

Стук в дверь заставил Венсана мгновенно распахнуть глаза и принять сидячее положение. Сон как рукой сняло. На пороге ванной комнаты появился Юдаев в одних трусах и с висевшим на шее светло-зеленым махровым полотенцем. Волосы Валерия еще были мокрыми, но в руках он уже держал пистолет, презентованный ему накануне французом. Перетье нагнулся и выудил из-под дивана короткоствольный автомат. Стук в дверь повторился. На этот раз более настойчиво и требовательно.

Перетье поднялся с дивана, уходя с возможной линии огня, и переместился вправо. Юдаев уже приблизился к входной двери с противоположной стороны, держа оружие наизготовку.

– Кто там?

– Это я, – прозвучал из коридора голос Мещерекова.

Юдаев и Перетье одновременно опустили оружие. Француз повернул в замке ключ и, открыв дверь, отступил в сторону. Мещереков с взлохмаченными волосами и расстегнутой почти до пояса рубашке зашел в номер. Снял со спины рюкзак и вместе с ним прошел к дивану.

– Как успехи, профессор? – обратился к нему Юдаев. – Сумели обнаружить что-нибудь стоящее?

Мещереков положил рюкзак на диван и сам сел рядом со своей поклажей. Пригладил рукой волосы и поднял глаза на представителя российских спецслужб.

– Разгадка где-то рядом, – сообщил он. – Я уверен в этом.

– С чего такие выводы? И в чем, по-вашему, заключается эта разгадка?

Перетье прошел вперед, плюхнулся в глубокое кресло и устало вытянул ноги. По большому счету, он не продвинулся в своем расследовании ни на йоту. То, что сейчас в его руках находился фактический убийца Анри Фери, и то, что подтвердился факт нечистой игры «Моссада», как изначально и полагали они с Гляссе, ровным счетом ничего не значило. В чем была эта игра? Где конкретный интерес, конкретные цели, приведшие к гибели французского ученого? И куда подевались два его предшественника? Эти вопросы были для Венсана первостепенны, а именно на них он и не мог пока найти нужных ответов.

– В чем она заключается, я пока не знаю, – вынужден был с глубоким вздохом честно признаться Мещереков. – Это, пожалуй, и будет самым сложным аспектом дела. Но… Посмотрите-ка, что мне удалось обнаружить.

Олег поспешно расчехлил свой рюкзак и достал из него собственноручно составленную карту с нанесенными на нее метками. Расстелил ее на коленях и ткнул пальцем в бумагу с таким видом, будто перед ним лежало самое грандиозное научное открытие века.

– Вот!

И Перетье, и Юдаев, так и не успевший одеться, молча расположились на диване с двух сторон от Мещерекова и стали изучать «шедевр» профессора.

– На этой карте Гилгал Рефаим, – пустился в объяснения Мещереков, полностью завладев вниманием слушателей. – В его внутреннем круге, в том, где расположен курган, я выявил сегодня несколько точек, где всплеск магнетизма становится особенно повышенным. Так называемые пиковые области… Вы ведь слышали о том, что это место странным образом влияет на распределение магнитной индукции?

– Честно говоря, только в общих чертах. – Юдаев потер пальцами подбородок и переглянулся с французом.

Мещереков посмотрел сначала на одного, затем на другого и сделал для себя вполне определенный вывод, что ни один из этих мужчин тесно не соприкасались с проблемой изучения второго Стоунхенджа. Если у них и в самом деле имелась хоть какая-то информация, то явно поверхностная. Впрочем, он и не мог ожидать ничего большего от людей, не имевших к науке никакого отношения и не болевших ею так, как болел он сам.

– Откуда берется эта магнитная индукция? – бесстрастно поинтересовался Перетье.

– Судя по всем показателям, из-под земли…

– Вы уверены?

– Это даже не мои выводы, – улыбнулся профессор, и его острая бородка, похожая на хвост скорпиона, стала при этом еще острее. – Магнитные колебания на Гилгал Рефаиме были зафиксированы многими учеными, занимавшимися исследованиями в этой области. Они все пришли к подобному выводу, проверив его на практике. То же самое сделал и я. То есть, по сути, ничего нового, конечно, но…

Перетье вновь не дал профессору закончить свою мысль. Достав из кармана сигарету, француз сунул ее в рот и задумчиво хмыкнул.

– И какое этому есть объяснение?

– К сожалению, – терпеливо произнес Мещереков, – пока ни одного разумного объяснения этому феномену найдено не было. Но я повторюсь еще раз, месье Перетье, что сегодня я не пытался определить магнитное силовое поле в целом. Только его узловые моменты. Мне показалось, что это гораздо важнее. И я не ошибся.

– Что вы нашли? – вклинился в их диалог Юдаев.

– Взгляните внимательно на мою карту, – интонации Мещерекова снова стали возбужденными, как у игрока, идущего ва-банк. – Как видите, все сделанные мною отметки я соединил тонкими пунктирными линиями и теперь готов спорить, что они расположены не хаотично. Мне кажется, даже невооруженным глазом можно определить, что получился…

– Кривой квадрат.

– Скорее ромб, – поправил оперативника Олег. – Он тоже не совсем ровный. Это верно. Но здесь я больше склонен считать, что причиной тому мои собственные погрешности в нанесении меток на карту. Перед нами стопроцентный ромб!

Мещереков отложил карту и вскочил с дивана. Глаза ученого светились неподдельным азартом. Он принялся зачем-то лихорадочно застегивать пуговицы у себя на рубашке, но уже через пару секунд бросил это занятие и потер ладони одну о другую.

– Я готов спорить, – громко и почти пафосно заявил Олег, – что этот ромб и есть ключ ко всей разгадке. Иначе и быть не может. Ибо в противном случае, зачем он нужен? Я не верю в совпадения такого рода. Природа и математика тесно связаны друг с другом, и это было доказано уже на множестве других примеров. Пусть не совсем аналогичных…

Он замолчал. Взгляд Мещерекова был устремлен куда-то поверх сидящих на диване мужчин. Что витало в эту секунду перед его мысленным взором и о чем он думал, оставалось для оперативников тайной.

Перетье откинулся на спинку дивана и попытался сам проанализировать сказанное Мещерековым.

– Ладно, – как можно спокойнее, произнес Венсан. – Я понял. Ромб – это ключ. Ключ к разгадке. Не стану с вами спорить, профессор. Вы – специалист, вам виднее. Но от тесно связанных, как вы утверждаете, природы и математики мне бы хотелось вернуться к жизненным реалиям. К тому, что мне ближе, так сказать. В чем ключ, профессор?