Читать книгу - "Естественный отбор - Александр Звягинцев"

На следующее утро Скиф проснулся по будильнику с одной мыслью — взять фото Ники во что бы то ни стало. У него самого не было ни одной из своих детских фотографий, все сгинули в том роковом пожаре. Хотя наверняка какие-то остались в таких же рамочках на стенах в хате у теток на Дону. А может, махнуть на Дон с этим Павлом, вспомнить свою родословную? Он не был на родине уже лет двадцать.

Скиф скользнул равнодушным взглядом по фотографиям в рамочках… и почувствовал себя в опасности. Кто-то будто бы в издевку вывесил на стену его фото с полковником Павловым в Афгане. Были и другие, где он с Лешей Беловым, командиром роты из его батальона…

Понятно — дают понять, что прихлопнули его в западне, как воробушка. Или же ему подают какой-то знак те парни, которые направили на эту квартиру… Но что все это означает?

В конце концов, он боевой командир, его не обучали языку шпионских головоломок. Скиф перевернул фотографию, на обороте только дата: 1986 год. На других снимках себя он не увидел, зато почти везде красовался все тот же командир полка. Настоящая выставка портретов бравого героя-афганца. Вот он с веточкой, вот с девочкой… И девочка какая-то знакомая с виду. Раздвоенный, как у командира, подбородок, ямочки на щеках — дочка. У Павлова, помнится, было две девочки, он не носил фотографии дочерей в бумажнике.

Девочка чем-то походила на хозяйку квартиры. Тетка, сестра или… она сама и есть? На фото ей лет пятнадцать-шестнадцать, теперь должно быть двадцать семь. Что-то не очень на эти годы выглядела та женщина, но все же… Этого еще ему не хватало: вперся в квартиру к дочери бывшего командира, который, можно сказать, спас его от «пятнашки», отправив до начала следствия и ареста из Афганистана в Союз. Да еще нахамил ей. Хорошенькая благодарность.

Скиф решил сегодня же разыскать полковника и извиниться перед Аней. В квартире напротив на его звонок никто не ответил, и он как оплеванный вышел из подъезда.

* * *

У кинотеатра рядом со станцией метро выстраивались на караул уличные торговцы. У них же опохмелялись с утра страждущие. Два милиционера стояли подле красного «Москвича» и не делали никаких попыток разогнать стихийное торжище. Скиф прошелся сквозь строй торгашей, купил пачку самых дешевых американских сигарет и нырнул в подземку.

На темном стекле вагона в метро ему рисовались образы незнакомой девчонки. Он попытался представить себе лик его Вероники. Так и вглядывался в темное стекло до самой Кольцевой. Пересев на Кольцевую, он снова уставился в темное стекло… Отражения трех парней за его спиной показались ему слишком знакомыми: вислоухая ушанка, лыжная шапочка и вязаный берет. Они ехали за ним от самого кинотеатра.

На станции «Парк культуры» Скиф выпрыгнул из вагона, пробежался по перрону и еле успел запрыгнуть в другой вагон. Из троицы за ним поспела только лыжная шапочка.

Топтун в спортивном головном уборе снова дышал в затылок. Хиленький весь из себя, с вытянутым, как у ищейки, лицом и улыбочкой, которая открывала с боков побитые кариесом зубы.

Недалеко от «Кропоткинской» Скиф обернулся к нему: — Вы не выходите? — Быстро вытащив из кармана свой бумажник, он резко заломил руку топтуна за спину и вложил его ему в потную пятерню. — Граждане, берегите деньги и документы!.. Я поймал карманника.

— Блин, что ты лепишь, сука долбаная? — реакция последовала незамедлительно.

Пассажиры, как бабочки, выпорхнули из вагона. Скиф врезал ищейке короткий прямой с левой, ткнул его лицом в свое колено и, подобрав упавший на пол бумажник, едва успел выскочить в закрывающуюся дверь. Хиленький с виду топтун оказался живучим. Он рванулся за Скифом, но двери прищемили его вытянутую физиономию.

У Павла Лопы из-под папахи торчали только длинные заиндевевшие усы. Он пристукивал сапогами друг о дружку и потирал красные руки без перчаток.

— Слышь, Павло, за мной в метро трое увязались, — обрадовал Скиф казака своей новостью.

Лопа только равнодушно огляделся. Не заметно было, чтобы донец кого-нибудь опасался в Москве. На проходной в гаражном кооперативе ветхий дед отмахнулся от документа Скифа покрытой седой шерстью рукой:

— Документ твой давно просроченный, а рожу твою я навсегда запомнил, хоть и при седой бороде. Болтали про твои геройства. Уже выпустили?

— А сам не видишь?

— Глазам правды нет, а вот документ — достоверно. Только вот документик свой поменяй. У нас сейчас вместо корочек такая карточка под пленкой… Жены твоей бывшей сто лет тут не было, а замок на дверях в полной сохранности, постарался.

— Спасибо, отец.

— В сохранности, повторяю.

— Я и говорю — спасибо.

— У других вон по три раза за год замки взламывают, а многие так еще и горели.

Казак Лопа подивился наивности Скифа и сунул старику мятые деньги:

— Ты, дедуля, расскажи ему, как заявление в правление кооператива подавать.

— Заявление дело десятое. Сначала нужно милиции дать, тут по двое всегда ходят. Потом пожарникам. Потом еще тут «пастухи» у нас водятся. Их искать не надо — сами объявятся.

— Из каких они?

— Бес их ведает, каждые полгода новые наведываются. Времена, говорят, поменялись: богатые с бедными делиться должны.

— И ты делишься? — спросил Лопа.

— А как же? По-другому я б тут не усидел.

— Тесть мой бывший сюда за машиной не захаживает? — спросил Скиф.

— На что ему твоя ломаная тачка? Он какой год в Швейцарии немецкое пиво попивает. Из бывших в гараже мало кто остался. Разлетелись по миру свой коммунизм достраивать… Погодь, я с тобой мальчонку пошлю, а то ты в наших катакомбах заблудишься…