Читать книгу - "Аномальная зона - Сергей Зверев"

И тут начался натуральный ад! Небо потемнело от слетевшихся пернатых тварей! Их было десятка два, не меньше. Маленькие, средние, несколько здоровенных с уродливыми клювами и мощными когтями. Вились над нами в безумном хороводе, вниз срывалась то одна, то другая. Метались женщины, закрывались руками, падали, катались по земле. Мы с Шафрановым успели выстрелить. Я сбил какого-то полосатого монстра. Он плюхнулся на брюхо в паре метров от меня, распростер крылья, беззвучно шамкая клювом, а в глазах металась ярость. Тень закрыла небо; я отшатнулся, но тварь уже спикировала на голову и вцепилась изогнутыми когтями в плечи. Боль была нестерпимая. Я выронил ружье – пришлось мочить зверюгу вручную. Я мотал головой, резонно догадываясь, что, если она клюнет в голову, мне будет достаточно. Я рвал ее жесткое оперение, мял бока, а она орала надтреснутым голосом и била крыльями. Я сел на колено, вывернул ей лапу – кость оказалась не такой уж прочной. Птица упала, заполошно вереща; я вонзил ей пятку в шею, она подпрыгивала, мотала головой, но опасности уже не представляла. Я схватил помповик, перекатился. «Ну и ну, – мелькнула мысль, – сходили за пропитанием... Картина маслом, глаза бы мои не видели».

Шафранов сбил какого-то общипанного мелкоголового наглеца и теперь прыгал взад-вперед по площадке, увертываясь от такого же. Птицы вертелись над нами каруселью, не давая вырваться из порочного круга. Их становилось больше – слетались новые, носились, бились друг о дружку. Корович, обливаясь кровью и исторгая какие-то булькающие крики, поливал носящихся тварей из «кипариса». Хищники падали ему под ноги, набралась уже изрядная куча из шевелящейся трепещущей плоти. Кончилась обойма – птицы словно того и ждали. Заорали на все голоса, кинулись рвать Коровича в клочья... Степан подобрал массивную палку и начал крушить крылатых тварей, как Спартак римских гладиаторов. Я невольно восхитился этой беспримерной удалью. Сверкали выпученные глаза, кровь текла по сплющенному черепу, дубина мелькала, как волшебный меч Эскалибур. Он отступал к скале, бил направо и налево, отгоняя птиц.

Бросилась бежать Арлине, но оступилась, спрыгивая с площадки, упала, стала подниматься, как ее с разгона клюнула в попу белокрылая тварь... Вертелась, как юла, Анюта, оглашая пространство протестующими криками. Закрывалась локтями, пиналась. Я пробивался к ней на помощь. Два выстрела в небо – и что-то, кувыркаясь, обрушилось за спиной; затрещали, ломаясь, крылья. Я успел как нельзя кстати. Анюта поскользнулась, хлопнулась на спину, и тут же на нее спикировала пара крупных птиц с размахом крыльев не меньше двух метров! Анюта извивалась, выгибала спину, царапала землю. Назревало похищение. Я был далек от мысли, что у этой летающей пакости имеется разум, но что-то в их куриных мозгах определенно происходило... Одна из птиц схватила Анюту за ногу, вторая вцепилась острым клювом в плечо, оттянув куртку… Какое-то мгновение, и моя Анюта уже висела в воздухе. Сообразив, что ее собираются умыкнуть и жизнь с этого момента может кардинально измениться, она забилась, как раненая птица, закричала с таким тоскливым надрывом, что у меня сердце обмерло. Птицы старались, лихорадочно хлопали крыльями, к ним на помощь летела еще одна. Я подпрыгнул, обнял Анюту за талию, но почувствовал предательский клевок в спину – словно сверлом продырявили! Я не отпускал свою девушку, пусть нас обоих уносят... Она вцепилась мне в шиворот, но тут затрещало – Корович строчил из «кипариса». Птицы падали, бились в падучей, перья летели в разные стороны, как из разорванных подушек. Анюта упала мне на грудь, я машинально обнял ее – не отдам никому эту злючку...

Плохо помню, как мы вырвались из адского вихря. Перестрелять всех тварей было нереально – слишком много их тут собралось на кубический метр пространства. Мы бежали, закрываясь руками, истекая кровью. Влетели в лесок, но и там не было покоя – птицы ломились между деревьями, атаковали сверху – с веток. Мы неслись по каменистой дорожке, стреляли, орали как полоумные. Они летели за нами, метались в воздухе, срывались вниз – по двое, по трое, – как штурмовики, атакующие вражеский объект. Клевали в незащищенные места, хватались за одежду. «Что им надо? – недоуменно думал я. – Ведь мы ушли с их территории, почему не оставить нас в покое? Позднее стало понятно – коротышка прихватил мешок с яйцами, вместо того чтобы оставить его под скалой. Тащил, атакуемый со всех сторон, отдувался, защищался локтями. Я обнаружил это слишком поздно – когда мы подбегали к плоту.

– Степан, выбрось, на хрен, свои яйца! Ты сдурел?! – отчаянно орал я.

– Не выброшу!!! – орал коротышка, увертываясь от жалящих укусов. – Это не мои яйца, Михаил Андреевич! Сами выбрасывайте свои яйца! Если выброшу, ради чего тогда страдали?!

Я волок спотыкающуюся Анюту. Корович с Шафрановым вбежали в воду, сталкивая плот. Корович перерубил «швартовый». Люди прыгали с берега, как танкисты из горящего танка. Прочертилось стройное тельце Арлине – легко в полете, тяжело в приземлении; она ударилась плечом о короб и взвизгнула от боли. Ее утрамбовала Анюта, рухнувшая сверху. И над ними зависла, хлопая крыльями, орущая птица. Прогремел выстрел, и гадина, теряя перья, тоже повалилась в короб, где началась яростная возня...

– Это динамит, стреляйте в него! – Сообразительный коротышка вытряхнул из штанов «эскимо», бросил на кромке берега, раскрутил мешок с добычей, швырнул в короб, добавив веселья царящей там суете, а сам кинулся в воду и ловко перекатился на бревенчатый настил.

Я уходил последним. Бросился в воду, но плот ускользнул из рук. Я швырнул на настил карабин, прыгнул еще раз. Снова неудача – плот уже уплывал. В голове царили густые сумерки, картинка расплывалась и рябила. Я задыхался, брел по пояс в воде, ко мне тянулись руки Шафранова... Последняя атака была самой яростной. Тяжелая тварь буквально свалилась мне на голову. Я чуть не утонул, брыкаясь и хватая воздух. Тварь рвала меня, я рвал ее. Боль уже не воспринималась. Ярость мутила рассудок. Когда же это кончится?! Я отыскал на ощупь шею этой гадины и с хрустом переломил. Раздался визг, я еще подумал – разве существо со свернутой шеей может визжать? Болезненный укус в районе предплечья – выдрала, тварь, кусок материи с куском кожи! Но голова безвольно висела, и я решил, что начинаю сходить с ума. Но нет, все было «нормально» – у птицы оказалось две головы! Тот самый «герб», что видела Арлине... Я колотил ее кулаками в мясистую тушу, она наконец отвалила, и я увидел это чудо. Налитые кровью глаза, щелкающий клюв размером с добрый гаечный ключ. А вторая голова словно отдохнуть прилегла... Короткая очередь из «кипариса» – и поникла, обтекая кровью, «запасная» головушка. Птица превратилась в экзотическое чучело, а Шафранов схватил меня за воротник и заволок на плот...

А твари все кружились между нами и берегом. Орали, надрывая глотки, и перестраивали боевой порядок, чтобы разделаться с нами окончательно. Шафранов бил навскидку по отдельно мечущимся особям, громко сетуя на нехватку боеприпасов. Корович приник к борту, стрелял прицельно одиночными патронами по брошенному коротышкой динамиту. После каждого выстрела он грязно ругался, клял свое потерянное зрение, косорукость Степана, бросившего взрывчатку не так и не там...

В мощном взрыве потонули причитания, крики скапливающихся птиц. Яркая вспышка, хлопок, сноп огня – и пространство буквально разлетелось вдребезги! Кружились перья, плюхались в воду обгорелые туши. Оставшиеся в живых испуганно улепетывали. Образовалась упругая взрывная волна, которая подхватила верхние слои воды и обрушила на уплывающий плот. Суденышко отбросило, захлестнуло водой. Мы остались на плаву, но качка была такая, словно рядом проплыл разогнавшийся «Титаник». Кричать больше не было сил, люди сбились в мокрый комок, дрожали, ждали, пока все само пройдет...