Читать книгу - "Таежный спрут - Сергей Зверев"

– Алиса, ты что-нибудь слышишь?

– Скрипки пиликают, – проворчала девочка. – Бетховен Людвиг Иванович…

Туманов вздохнул. Стал ощупывать карманы. Фонарик и дэта[2]должны лежать в правом – на бедре. Там они, собственно, и лежали. Стекло фонаря подозрительно похрустывало, а дэту в процессе падения смяло в лепешку, оторвало колпачок и всю размазало по карману.

– Грим потек, – вздохнул Туманов.

Алиса привычно фыркнула.

– Я тебе не удивляюсь. Все беды в голове. Почему у тебя лопатки такие острые?

Когда-нибудь он выпорет этого «анфан терибля». Дайте ему только выбраться. Боясь чего-то страшного, Туманов включил фонарик.

Молодец, загорелся. Правда, обстановочка… хоть свет туши. Так и есть – они лежали в глухой трубе диаметром около метра. Сверху квадратными глазами смотрела Алиса. Внизу, на площадке, похожей на сведенные вместе лепестки фотодиафрагмы, лежали два автомата. И скрюченное тело, в ноги которому он врезался, но самортизировал.

А вот и наши люди в Голливуде… «Леопольд из Черемхово» умудрился пасть в колодец вниз головой. А хотел как лучше. Вообще не падать. Парня можно понять. Проворонь он Туманова – начальство бы его искромсало. А так рассчитывал на фактор внезапности: спихнуть «гостя»… и к награде. Но что-то не подфартило. Диафрагма закрылась (может быть, сработал датчик «больше двух не прыгать» или время для «тренинга» выдалось неурочное?), он расшиб физиономию в лепешку и прикрыл собой обоих. Герой.

– Это что, Туманов? – прошептала Алиса. – Он мертв?

– Сейчас поглядим… держись. И глазки закрой, – он чуть скатился вниз и, пристроившись рядом с охранником, перевернул его на бок.

Зрелище, конечно, не для девочек. Да, собственно, и не для мальчиков. Головой тормозил боец. От лица ничего не осталось. А руками помогал. Расквашенные конечности напоминали чулки, набитые бисером. Если бы не кожа, стягивающая их, они бы рассыпались.

– Чичу протаранило, – пробормотал он со знанием дела, повернул покойника затылком вверх и распрямился. Алиса заворочалась.

– Как ты интересно говоришь, Туманов. Научи?

Он огрызнулся:

– Пусть тебя в школе научат. – Выключил фонарь. – Открывай глазки, уже можно.

– А я и не закрывала, – прошептала Алиса.

– Ч-черт… – ругнулся он.

Наступила тишина, густая и тоскливая. Туманов попытался нащупать алгоритм – прикинуть хотя бы приблизительное решение. Уравнение выходило с двумя неизвестными. «А» – в какую страну чудес их с Алисой занесло? И «Б» – как из нее выбраться. С немаловажным промежуточным условием: возможно ли отсюда вообще выбраться?

Он заскрипел зубами от досады. Сколько передряг в жизни, сколько авантюр и безнадежных ситуаций! Он познал практически всё из области риска (кроме сифилиса), но чтобы однажды вот так запросто вылететь в трубу?

Алиса расценила его молчание по-своему.

– Туманов, я не буду тебе обузой, – с какой-то недетской грустинкой сказала она. – Ты думаешь, я ребенок?

Он молчал.

– Я не боюсь крови. И покойников не боюсь. Ты можешь положиться на меня, Туманов… Чего ты загрустил?

Он вздохнул.

– У тебя, кроме отца, в Москве родные есть?

– А что? – засопела девочка.

– Квартира не пропадет?

– Тетка прикарманит… Да ладно. Ты знаешь, я в тебя ударилась, у меня теперь ноги горят. И живот возмущается. Ты сам-то ничего?

Он признался неохотно:

– Тоже ноги болят. Как думаешь, Алиса, долго мы падали?

– Ну, я не засекала, – девочка задумалась. – Долго, Туманов. Вся жизнь моя длинная перед глазами пролетела.

Он задумался.

– Интересно, эта труба сплошная?.. Подумай, Алиса, труба не может быть сплошной, где ее взять такую? Она либо сварная, либо на крепеже… Эй, ты где?

– Где, где… В Кулунде! – развеселилась девчонка. – Испугался?

А он действительно испугался. Все прежнее не отменяло законов физики: «Леопольд» лежал на крышке, Туманов упирался ему в ноги, а Алиса прохлаждалась по тылам, превратив его лопатки в подставку для обуви. И вдруг он перестал чувствовать ее вес. Подошвы, протершие в нем мозоль, неожиданно пропали. Он обернулся, протянул руку. Успел ухватить заляпанную грязью детскую кроссовку, почему-то уползающую вверх.

– Посвети, Туманов, – прокряхтела Алиса.

Он включил фонарь. Подтянув к себе коленки, девочка висела в какой-то непонятной спортивной позе. Одна ручонка простиралась вверх, другая вбок, и обе за что-то держались. От напряжения девочка высунула язычок и закусила его. На лбу блестели капельки пота.

– А ну, не шевелись. – Туманов вытянул ноги, руку с фонарем и внимательно исследовал место, позволившее Алисе уцепиться за трубу. Она мешала всеми силами. Висела, как мартышка, и строила обезьяньи рожицы.

– Тебе удобно? – поинтересовался он, стараясь казаться серьезным.

– Не особенно, – призналась девчонка. – На пальме было бы лучше.

– Тогда прыгай сюда. Постоишь с покойником, он тебя не укусит. Ты же их не боишься?

Боялась. Еще как боялась. Но она была смелой девчонкой – зажмурилась и послушно разжала руки. Туманов поймал ее, осторожно пристроил на свободный от «Леопольда» лепесток.

Картинка представала весьма примечательная. Четыре отверстия были расположены попарно по линии окружности трубы – два над головой, два сбоку; диаметр их он прикинул на глаз – сантиметров двенадцать. Просунул руку в одно из отверстий и с удивлением обнаружил отсутствие пыли, грязи, паутины. Напротив – гладкая, практически отполированная поверхность, расположенная под небольшим углом к сечению трубы. Еще глубже – плетеная стальная сетка, жестко вваренная в нутро. Он вынул руку из отверстия, обследовал соседнее. Картина примерно та же, только угол к сечению менял направление и обретал как бы встречный наклон. Два других отверстия – абсолютно аналогичны, если не считать их смещенного расположения относительно первых внутри трубы.

На вентиляцию не похоже. Чего тут вентилировать? Кому нужны чистые и практически отшлифованные вентиляционные отдушины? Отверстия больше напоминали какие-то невиданные сопла или форсунки, сквозь которые в трубу подается либо жидкость, либо газ. Либо еще что-то.

Туманов поежился. Жутковато… Луч света заплясал по трубе, уходя в перспективу. Опять четыре отверстия – метра через полтора. Но теперь два вверху, два слева. Любопы-ытно… Не лесенка, конечно, но хоть что-то. А уходить надо, не зимовать же здесь. Он сердцем чувствовал – надо. Подозрительный лепесток не давал покоя. Не всегда же он закрыт. В определенный момент он должен «распускаться» и пропускать вниз то, что движется по трубе.