Читать книгу - "«Волос ангела» - Василий Веденеев"

Марию поставили на ноги. Гулко топоча каблуками, подошел высокий ростом, в надвинутой на глаза шляпе. Достал платок, высморкался. Канищева увидела у него на руках тонкие кожаные перчатки.

— Ну, старая… — сипло сказал он. — Где самое ценное? Покажешь?

Ладонь, закрывавшая ей рот, разжалась. Мария, набрав побольше воздуха в легкие, что было сил завопила:

— Помогите, гра…

Пашка, державший ее сзади, сильно ударил по голове рукоятью револьвера. Мария осела на пол; из-под платка потянулась темная струйка крови.

Заика зло пнул бесчувственное тело старухи ногой.

— Падла старая!

— Тише, тише! — остановил его Невроцкий, зажавший под мышкой сложенный зонт. — Убьешь еще…

Пашка Заика плюнул досадливо и кинулся к свечному ящику, на ходу доставая мешок. Быстро отыскав мелочь, не глядя ссыпал ее, взломал ящик. Разочарованно уставился в его пустоту.

— Кончай ерунду! — Антоний разбил стекло, прикрывавшее большую икону в дорогом окладе с жемчугом, ножом начал отдирать оклад. — Иди помоги! Где цыганка?!

— Я здесь… — из темного угла появилась Ангелина, выманившая Марию за двери.

— Снимайте с Пашкой. Быстро! Я в алтарь…

Антоний заторопился к алтарю. Невроцкий пошел следом за ним.

— Не забудьте про иконки, — негромко напомнил он.

— Счас, Банкир, счас… — Антоний зажег фонарь. Луч света заскользил по иконостасу. — Вот эта, эта тоже… И вон та, в углу. Сам выламывай, мне еще по металлу надо поработать. Давай, Банкир, не стесняйся…

Невроцкий, тяжело вздохнув, неуклюже полез к иконостасу. Антоний быстро скрылся в глубине алтаря; вскоре там звякнуло, что-то покатилось, металлически бренча по каменным плиткам пола.

Алексей Фадеевич, быстро приоткрыв дверь, ведущую в ризницу, недовольно спросил:

— Что тут у вас? Тише нельзя?

— Много… — Антоний с суетливой поспешностью бросал в мешок церковную утварь, тускло блестевшую в неверном свете потайного фонаря. — На переплавку все не отдашь, а оставлять — дурнем будешь.

— Берите все, — задумавшись на минуту, скомандовал Невроцкий. — Я тут одну знакомую фамилию на интересной вывеске видел. Думаю, часть сможем сбыть без переработки, а деньги не пахнут.

— Это точно! — хохотнул Антоний. — Деловой ты мужик, Банкир!

— Не фамильярничайте, — сухо сказал бывший жандарм. — Заканчивайте быстрее.

Он уже сложил иконы в свой саквояж. Пашка и цыганка тоже набили мешок. Вскоре из алтаря появился Антоний.

— Старуху связать — и в угол!

Мария, словно услышав его слова, застонала, пытаясь подняться.

— Быстро! — прикрикнул Антоний.

Пашка Заика, оставив в руках Ангелины мешок, подскочил к Марии. Коротко пнул ее сапогом в голову, потом в грудь. Она затихла.

— Мерзость какая! — не выдержал Алексей Фадеевич. — Неужели нельзя обойтись без садизма?

— Ты деньги-то любишь? — повернул к нему перекошенное лицо Пашка. В углах его рта запеклась слюна. — А они просто так не даются! Ты свои благородные замашки…

— Хватит! — прервал его Антоний. — Заткнись, чучело! Прав Банкир, нам мокрое дело ни к чему, зря только легавых будоражить!

Он подошел, нагнулся над Марией, взяв ее за руку. Пришлось снять перчатку. Пальцы уловили слабое биение пульса.

— Жива… Вяжите, и рот заткнуть. Да смотри, чтобы не задохлась.

Ангелина уже успела выскочить на улицу и ждала их на паперти, нетерпеливо пристукивая по каменным плитам церковного крыльца каблучками высоких шнурованных ботинок.

Перед тем как выйти, Антоний еще раз тщательно осмотрел все, поочередно освещая фонарем каждый угол. Оставшись, видимо, довольным, задул свечи, зажженные Невроцким, сунул их тоже в мешок. Выйдя, плотно прикрыл за собой тяжелую дверь собора. Взвалил, прикрякнув, на спину мешок с награбленным, быстро пошел прочь. Остальные кинулись за ним.

Дождь уже перестал, небо очистилось, проглянули редкие звезды, стало прохладнее, суше.

Когда подошли к ожидавшей их пролетке, на козлах которой дремал неопрятного вида хмельной старик, Антоний замедлил шаг, кивком головы подозвал Ангелину:

— Завтра встретимся, как всегда, в Охотном ряду, у церкви Параскевы. Потом найдешь Психа, передашь ему добро. Он знает, куда отнесть. И помалкивай…

Цыганка кивнула. Плотнее закуталась в свой необъятный платок и растаяла в сумраке переулка.

— Ну, садись, Банкир. Подвезем тебя до первой извозчичьей биржи. Чего в темень шататься по городу, только зря ноги бить. — Антоний положил мешки в коляску, забрался сам. Пашка влез следом.

Невроцкий решил принять предложение: квартиры, где он устроился на жительство, они все равно не увидят, а зря ходить действительно смысла нет. Пересядет где-нибудь по дороге на извозчика, и вся недолга.

Ткнули в спину дремавшего старика. Тот встрепенулся, хлестнул кнутом жеребца.

— Как управились? — прикуривая, спросил Антоний. Алексей Фадеевич достал из жилетного кармана часы. Затянувшись папиросой, взглянул на стрелки.

— За час сорок…

— То-то! — довольно засмеялся Антоний. Легонько тронул ногой лежавшие на полу пролетки мешки. — И добыча неплоха. С почином!..

* * *

Недалеко от Таганской площади беспризорники грелись у костра, разведенного под асфальтовым котлом, — чумазые, пестро одетые, а многие просто полуголые, в немыслимых лохмотьях, они расположились кружком у огня, не обращая внимания на редких в этот поздний час прохожих.

Проходя мимо, Федор невольно замедлил шаг — нет ли тут, среди них, того самого мальчишки, за которого он вступился около рынка на Смоленской? Лицо его он хорошо запомнил.

Нет, среди этих ребят, освещенных отблесками пламени костра, знакомого не было. Жаль…

За драку, несмотря на заступничество Якова Ивановича Перфильева — депутата и старого большевика, Федору все же влетело. Поделом, наверное. Знай, где и как поступать. Торговцы не рабочие, ты для них чужд, непонятен, страшен: взяток не берешь, водку на халяву, как прежние полицейские чины, не пьешь, подарков тебе домой носить не надо, а отвечать за неблаговидные делишки требуешь по всей строгости. И по закону!

Да взять хотя бы случай с мальчишкой. Старый полицейский чин в лучшем случае посмотрел бы с любопытством: чем дело кончится? А если бы приказчик прибил мальчонку, то сунули бы приставу «барашка в бумажке»; тот прислал бы городового — осмотреть тело с доктором вместе, осмотрели бы и решили — сам помер. Доктора, как правило, в таких случаях прятали глаза, отворачиваясь, или вообще не ходили. Но тем не менее…

Федор неспешным шагом шел по Большим Каменщикам — в давние времена здесь жили мастеровые, искусные камнетесы, принимавшие участие в постройке родовой усыпальницы Романовых — Новоспасского монастыря. Наверное, среди них был и далекий предок Федора, а может, и не каменщиком он был, а богомазом: писал иконы или растирал краски, готовил доски, покрывая их слоем левкаса, на котором под тонкой кистью живописца оживали потом библейские сюжеты и строгие лики святых. Кто знает?