Читать книгу - "Бомба из прошлого - Джеральд Сеймур"

* * *

— Я уеду на пару дней, — сказал он за ужином.

— Как это? — спросил отец. — До окончания занятий еще три дня.

— Школьная лаборатория сейчас закрыта. На осень запланирована поездка в Европу, но чтобы все прошло гладко, нужно начинать подготовку уже сейчас.

Он врал легко — хорошие были учителя.

— Тебе это на пользу, — сказала мать.

На их лицах, в карих глазах отца и голубых глазах матери, он увидел облегчение. Они не знали истинную причину, почему в тот январский день 2002 года их сын появился на пороге гостевого домика в тот момент, когда они готовились принять клиентов. У него было с собой два чемодана. Потом он вяло пытался подыскать работу по специальности под именем Стивена Артура Кинга. Его кандидатуру постоянно отклоняли, резюме оставалось без ответа, поэтому пришлось работать с отцом и помогать матери убирать комнаты для гостей. Прошлым летом он отправился к родственникам отца в Пакистан и провел там семь недель. Вернулся Сак бодрым и жизнерадостным — родители заметили перемену и обрадовались, — и вскоре ему предложили работу в соседней средней школе. «Работа пусть не самая важная, — сказал его отец другу, — но стабильная». Сак предполагал, что должность лаборанта слишком скромна, чтобы значиться в списках организаций, где ему отказали.

— Только на пару дней.

Тот день начинался, как обычно. Сак доехал на велосипеде до работы и, прежде чем отправиться в центрифугу, позволил себе выпить кофе и поболтать с коллегами. Потом его вдруг вызвали — срочно — в здание администрации. Назвали номер кабинета. Там его ждали трое. Он узнал Саммерса — главу службы безопасности Олдермастона. На улице он постоянно курил большую трубку, и его знали все. Второго представили как сержанта службы безопасности. Третьего мужчину не представляли ни по имени, ни по роду занятий — теперь Сак полагал, что тот был из контрразведки — и перед ним лежало личное дело Сака. После небольшого вступления Саммерс смущенно повертел трубку.

— Об этом нелегко говорить и вам, и мне. Вы понимаете, что четыре месяца назад, после случившегося в Нью-Йорке, мир перевернулся. Атака на башни-близнецы… перспективы несколько поменялись. Мы очень тщательно изучили вашу биографию и обнаружили, что у вашей семьи есть связи с Пакистаном. Мы ни в чем вас не обвиняем, у нас нет претензий к вашей работе, и мы не сомневаемся в вашей преданности. Однако в эти тяжелые времена национальная безопасность требует от нас принятия жестких решений. Мы вас «отпускаем». Это не увольнение, но ваш допуск к секретной работе, учитывая сложившуюся ситуацию, аннулирован. Вашу команду проинформировали, строго конфиденциально, что контракт с вами расторгнут, и я гарантирую, что они не поддержат вас, если вы пожелаете подать на нас в суд. Вы проработали у нас пять лет и вместо рекомендаций получите щедрую компенсацию за полгода. Деньги будут выплачиваться по графику. Будете шуметь, платежи прекратятся. Кроме того — только не сочтите это угрозой, — мы опровергнем любое публичное заявление обвинениями в ваш адрес, поставим под сомнение вашу профессиональную компетенцию. Вы — жертва этой войны. Ваша семья в Пакистане убедилась в этом. Мне очень жаль, но так уж получилось, и об апелляции не может быть и речи. Надеюсь, вы найдете другую работу, не связанную с ядерным оружием и материалами. У вас есть вопросы?

Вопросов не было.

Кузина отца, жившая в Уэст-Бромвиче, занималась обновлением второго номера — так решили, потому что летом гостей было мало. Племянник отца из Брили-Хилл должен был установить новый, усовершенствованный душ в ванной комнате третьего номера. Для его родителей это было намного важнее поездки сына в Европу с учениками.

* * *

Последний пароходик. Весь день после обеда они гуляли по улицам современного Берлина и Лоусон без конца что-то говорил. Осмотр панорамы конструкций из стекла и бетона, казалось, вопивших о корпоративном благополучии, он прокомментировал так:

— Мираж достатка, в котором нет места комфорту. Величественные фасады, за которыми скрывается пустота. Попытка скрыть историю города обречена на провал, пока живы старики. Пережитое сидит глубоко под кожей, а общество поражено коррупцией на верхнем уровне.

Глядя на новомодные лавочки в общественных парках и развалившихся на них пьяниц, бомжей и наркоманов, он глубокомысленно изрек:

— Деньги кончились. Экономическое чудо так и осталось миражом. Город — это то место, где выживают крысы с самыми острыми клыками и большими когтями. Где красота и шарм? Этот город — как мешок с крысами. Здесь Клипер учил меня ремеслу. Тогда тут тоже хватало крыс, так что с тех пор ничего не изменилось.

Шел сильный дождь, и на палубе никого не было. Они сидели в салоне; кроме них, там укрылась только одна парочка, которая разговаривала по-французски и больше целовалась, чем смотрела на достопримечательности. В баре бездельничали три девушки, но Лоусон отмахнулся от них, когда они предложили кофе или напитки. Люк Дэвис терпел, хотя так и не понял еще, куда они направляются.

Они проплывали мимо величественных, заново отстроенных зданий, в которых во время войны размещались службы Бормана, Шпеера, Гесса и Риббентропа. Здесь же находилось гестапо с его укрепленными подземными бункерами.

— Прошлое повелевает нами, от него не убежать, — вещал Лоусон. — Кто знает прошлое, тот может противостоять современным угрозам. Кто им пренебрегает, тот беззащитен.

Они проплывали мимо здания, табличка на котором извещала, что здесь находится музей «Штази». Бронзовые статуи мужчины в форме агента Службы безопасности ГДР и рабочих, символизировавших сеть информаторов, подвигли Лоусона на очередную сентенцию:

— Тот менталитет еще жив. Тот менталитет — это «жучки» и микрофоны; друг, который доносит на друга; дочь, предающая отца. Сейчас его сдвинули на восток, за Буг. Он живет в Украине, Беларуси и России. Люди, которые его породили, до сих пор сидят в офисах в Варшаве, Будапеште и Праге. Поэтому мы не привлекаем их ко всем операциям. Они собирали даже запахи. В стеклянных, герметично закрытых бутылках — вроде тех, в которых ваша мать хранит свеклу в уксусе, — лежали носовые платки, носки и нижнее белье. По ним собаки брали след. В одной бутылке, которая хранится в подвале на Норманненштрассе, есть смятый окурок сигары. Сигары Клипера Рида.

Они проплыли мимо фрагмента Берлинской стены. Прошло семнадцать лет с того времени, как ее снесли, и холодная война — война богов — закончилась. Она определенно закончилась для Люка Дэвиса, но не для Лоусона…

— Теперь они сожалеют, что разрушили почти всю стену. Надо было ее оставить. Тогда мир был бы прост, ясен и понятен и не превратился в болото, в котором мы все барахтаемся. Посмотрите на эту часть стены — она такая узкая, всего лишь с бетонный блок, однако разделила культуры, словно пропасть шириной в милю. Здесь я был с Клипером Ридом. Я скучаю по тем дням, когда полем битвы была идеология, а не этот проклятый бизнес на вере.

Они подошли к станции посадки пассажиров на Потсдамерплац. Люк подумал, что Лоусон — просто сумасшедший, невменяемый. По крайней мере, у них есть с собой психиатр. Надо будет с ним поговорить.