Читать книгу - "Час ворона - Михаил Зайцев"

Все ясно – меня перепутали с подростком-наркоманом, завсегдатаем кладбища. Местные мужчины моего возраста не носят длинных крашеных волос и одеваются по стандартам, отличным от моих грязных одежд, и вообще другие. Полагаю, и деревенские подростки-наркоманы совсем на меня не похожи, однако пожилой крестьянин не затруднил себя непривычной умственной работой. От владельцев коттеджей и их гостей я, должно быть, тоже отличаюсь, а к тому же приковылял прямо с кладбища, вывод однозначен – я наркоман, явился попрошайничать. Думаю, соседство с местом тусовки наркоманов доставляет немало хлопот московским обеспеченным дачникам, и основная обязанность крестьянина-батрака отнюдь не мытье машины, а охрана покоя и собственности владельцев коттеджа от больных наркотической зависимостью.

– Батя, послушай, – заговорил я примирительным тоном. – Ошибся ты, батя, я не наркоман. Меня самого только что наркоманы проклятые побили и ограбили, а я к хозяйке твоей шел в гости.

– Нету хозяйки. – Верный слуга вновь занялся мытьем машины. – Уехала и про гостей не упреждала. Ходи отсюда подальше, не мешай работать, не то в милицию позвоню!

Знал бы я, как зовут хозяйку, сохрани я ее визитку, можно было бы вести диалог в более конструктивном русле, можно было бы вообще продолжить хоть какой диалог, а так... батрак старательно батрачил, не обращая на меня, сирого, никакого внимания. Я стоял, уперевшись лбом в железный прут ограды, и чувствовал, как натягиваются струны нервов.

«Вдруг она действительно уехала? – подумал я. – Что мне дальше делать, как быть? Денег – фиг рублей, шиш копеек. Одежда рваная и грязная. Ограбить какого-нибудь автовладельца – путь тупиковый. Не случись деду в «Жигулях» плохо с сердцем, меня бы повязали менты, задействованные в кордонах на дорогах. Полный абзац! Остается вернуться на кладбище и повеситься!»

Я находился на гребне отчаяния, когда открылось окошко на втором этаже коттеджа и оттуда выглянула знакомая женская головка.

– Федор! Что случилось? С кем ты тут ругаешься? – Женщина, придерживая рукой ворот легкого халата на груди, высунулась из окна, скользнула по мне взглядом и не узнала.

– Оборвышей гоняю, Ангелина Петровна. – Батрак задрал голову и, щурясь от солнца, подобострастно улыбнулся госпоже.

– Ангелина Петровна! Ангелина! – завопил я дурным голосом. – Я Стас! Вы меня сегодня утром подвозили до санатория! Помните?!

– Вы? Стас? – Она помнила меня, но не узнавала. В ее памяти остался седовласый принц с грустным лицом, а не оборвыш с перекошенной от щенячьего счастья мордой.

Я взял себя в руки и заговорил трагическим, переполненным чувственностью голосом:

– Ангелина! Наша утренняя встреча весь день не давала мне покоя. Я исповедовался перед вами, оставил вам частицу себя и унес с собой частицу вас. Я мучился целый день и решил обязательно увидеться с вами, сегодня же, чтобы соединить разрозненные частицы... – Я еще крепче взял себя в руки. Нельзя переборщить с поэтическим пафосом, еще, чего доброго, сочтет меня пьяным и даст от ворот поворот. – Ангелина Петровна, я сел в попутную машину и от санатория добрался до поселка Степашкино. Мне объяснили, как дойти до Кондратьева, но забыли предупредить, чтобы я обходил стороной кладбище. Когда шел через кладбище, на меня напали подростки. Я отбивался, но их было много. Подростки отобрали мою сумку, а в сумке хранились деньги и документы, порвали одежду, избили меня... Я чудом убежал от них и вот, стою, оборванный, перед вашим домом... Уж и не знаю, пустите ли вы меня на порог такого...

– Я совсем забыла предупредить вас про кладбище! – всплеснула руками Ангелина Петровна. Халатик на груди распахнулся, обнажив два аппетитных полушария с точками коричневых сосков. Я, смущаясь, потупил взор. Ангелина Петровна спохватилась, запахнула халатик и продолжила корить себя: – Простите, Стас! Я подумала, если вы и надумаете приехать, то на машине и... и не сегодня.

– А я приехал сегодня! – Я развел руками, всем своим видом показывая, дескать, каюсь, не смог пережить долгой разлуки с милейшей Ангелиной Петровной. Мне было просто притворяться, ибо редко какая женщина так радовала мое сердце, внезапно возникнув перед глазами. В сердце на углях ненависти к человеку со шрамом вновь вспыхнула надежда добраться-таки до капитана Верховского наперекор всему!

– Федор! Впусти гостя! – велела Ангелина Петровна слуге и обратила повлажневшие глаза ко мне, экс-принцу в образе Золушки. – Проходите, Стас, я сейчас...

Она исчезла за занавеской. Батрак Федор, пожилой человек без отчества, трусцой побежал отпирать железную калитку в ажурной ограде.

– Попросить, что ли, чтоб тебя уволили? – не удержался я от язвительной фразы.

– Дык я ж, это самое, – переполошился Федор. – Как лучше старался...

– Ладно, работай пока. Машина чтоб к выезду в любую минуту была готова, понял?!

– Дык, это самое, а как же ж, понял...

– Куда дальше идти?

– На крылечко проходите и в двери, а тама налево и в залу.

Войдя в коттедж, я легко отыскал «залу». В основную комнату, именуемую залом, владельцы коттеджа свезли старую мебель из московской квартиры. Сразу видно – обстановка дорогая, добротная, однако безнадежно устаревшая. Еще не ретро, но уже дурной тон в среде богатых граждан. Очевидно, и во времена совка господа жили не бедно. Насколько я помню, такой мебельный гарнитур стоил тысяч двенадцать рублей с гербом СССР. Инкрустированный ценными породами дерева полированный овальный стол. Мягкие стулья с подлокотниками, шкаф – громадина на гнутых ножках. Сервант с хрусталем, люстра в комнате тоже хрустальная. На стенах ковры, на полу палас. Из массивных колонок музыкального центра, сработанного в Японии на рубеже девяностых, льется сладкозвучная музыка. Элвис Пресли по-английски умоляет, чтобы его полюбили нежно. Звукоряд, я так думаю, соответствует настроению Ангелины Петровны.

– Стас, как вы себя чувствуете? Вас сильно побили? – Ангелина Петровна вошла в комнату раскрасневшаяся, со свежим слоем помады на губах и в другом халате. Однако в халате! Намек ясен. Могла бы и платьице успеть натянуть, но зачем? Платье с себя одним красивым жестом не скинешь. – Спасибо за вопрос, Ангелина Петровна. Спасибо за заботу в вашем голосе. Избили меня не так чтобы очень сильно, но чувствительно. Я, Ангелина Петровна, совсем не умею драться, знаете ли...

– Да что вы все заладили, Ангелина Петровна, Ангелина Петровна! Зовите меня просто Ангелина.

– Ан-ге-ли-на, – произнес я по слогам, закатив глаза. – Это имя, наверное, означает ангел?

Она покраснела. Я ее смущал. Человек искусства, романтичный и одновременно несчастный, претерпевший множество лишений на пути к ней. Спорить могу – я самое экзотическое приключение в ее далеко не ангельской жизни.

Некоторые китаеведы трактуют понятие «гунфу», как «вершина мастерства». Я всерьез настроился продемонстрировать Ангелине Петровне свое гунфу в сфере межполовых отношений, преследуя исключительно конкретную цель – как можно скорее пройти стадию сближения душ и тел и перейти в стадию взаимопомощи. Точнее, помощи мне, ибо время бежит, и где искать ночью капитана Верховского, ей-богу, ума не приложу. Эх, бляха-муха, прямо сейчас прыгнуть бы в «Вольво» и поехать в Москву! Хотя нет! Как минимум, нужно помыться, переодеться и побрить голову налысо, дабы успешно миновать кордоны на дорогах. Волосы – моя основная примета.