Читать книгу - "Золотая чума - Алексей Баскаков"

2 апреля 1966 года, Магадан

В России, как известно, вывескам надо верить с осторожностью. Вот и в этом месте, хоть и называлось оно «Чайная», чай никто никогда не пил. Да если бы кто и попробовал здесь, в заведении, которое завсегдатаи ласково окрестили «Поганкой», попросить у буфетчицы Аллы стакан этого полезного напитка, на него, скорее всего, посмотрели бы как на инопланетянина. Ну в самом деле, что можно пить в чайной, расположенной недалеко от порта, где собираются моряки, китобои и различная специфическая шелупонь, которая всегда ошивается неподалеку от мест стоянки и погрузки-разгрузки кораблей? На международной морской фене подобная публика называется beachboarders (безработные матросы). В русском языке представителей этого племени, без которого жизнь в Сибири и на Дальнем Востоке прекратилась бы, зовут несколько короче — бичами.

Жизнь кипела тут с десяти утра, с самого открытия чайной, и до восьми вечера, когда могучая и горластая Алла или ее столь же внушительная сменщица Юля выталкивали пинками и матюгами тех посетителей, которые уже с трудом шевелили ногами. За деревянными столиками, покрытыми слоем навсегда въевшейся грязи, люди в тельняшках, фуражках и наколках, в бушлатах и ватниках бесконечно выпивали и закусывали. В этой чайной всегда можно было получить дельный совет, куда направить стопы, если появилось желание поработать. По весне сюда захаживали и весьма солидные, обремененные грузом ответственности товарищи. Умные помощники начальников экспедиций — геологических, гидрологических и прочих — искали здесь рабочих, желающих отправиться в бескрайние колымские просторы. Ну и, конечно, не обходили это заведение представители профессий, с которыми борется уголовный розыск.

С этим шалманом боролись, его пытались время от времени прикрыть, но торговля, которой эти гадюшники помогали выполнять план, пережидала очередную кампанию — и все равно их открывала невзирая ни на что.

Леша Котов, здоровенный парень лет двадцати пяти, сидел в углу, спиной к стене и лицом к выходу. Никого в этом шалмане опасаться ему не приходилось, но уж такая у него была привычка — располагаться в любом месте именно так — чтобы спина прикрыта и обзор широкий. В чертах его лица было что-то хищное, кавказское. Только вот волосы разрушали образ — выгоревшие, рыжие. Зато у него был роскошный южный загар. Так загореть можно, лишь находясь много месяцев не в средней полосе России и уж тем более — не под негреющем светилом Севера, а под бешеным солнцем южных широт. Впрочем, в припортовым кабаке, где каждый третий — моряк, тропическим загаром трудно кого-либо удивить. Как, впрочем, и полярной «летной» кожанкой, из-под которой виднелась тельняшка. Словом, обычный парень, из тех, кто болтается по «северам».

А все-таки — что-то в нем было странное, чужое. Может быть, очень внимательный взгляд. Не бегающий, нервный, как у зэков, а неторопливо, словно локатор, ощупывающий местность — ни на чем не задерживаясь, но и ничего не пропуская…

Перед Лешей стояли две кружки пива — одна пустая, другая отпитая на две трети — и тарелка с фирменной дальневосточной закуской — соленой красной рыбой. По краям стола расположились его кулаки, при виде которых сразу пропадало желание разговаривать с их обладателем на повышенных тонах. Леша курил папиросу «Казбек» и со скучающим видом поглядывал на сидящего напротив него мужика.

Тот, невзрачный и сильно небритый, одетый в видавший виды бушлат и засаленную «мичманку», являлся типичным представителем славного племени припортовых бичей. Таких в северных портах — хоть лопатой выгребай. Впрочем, люди они ценные. К примеру, за небольшие деньги всегда готовы подменить морячка на вахте у трапа, если у того вдруг нарисуется срочное дело в городе. В кабаке этот товарищ околачивался в рассуждении, у кого бы перехватить сто граммов на халяву. Граммы эти Леша ему уже купил — дерьма не жалко. Но бич, выпив и отказавшись от закуски, видимо, счел, что невежливо будет просто так отвалить — и теперь пытался развлечь Лешу беседой.

— Я-то в Мурманске служил на тральщике. Это после войны было. Вот, я тебе скажу, мин в Белом море мы наловили… А ты, парень, где служил?

— Да так… Отсюда не видно.

— А теперь откуда?

— Пришел на сухогрузе. Теперь вот ищу, может, что на Колыме интересное подвернется.

Все это Леша говорил нехотя, цедя слова по капле.

— A-а, ну ладно, — увидев, что гость не нуждается в светской беседе, бич поднялся. — Ну ладно, бывай. Если что понадобится, заходи сюда, спроси Сергуню.

— А что мне от тебя может понадобиться?

— Мало ли… Меня все знают, и я всех знаю. Может, для чего-нибудь и сгожусь.

Оставшись один, Леша одним глотком допил пиво, спросил еще одну кружку и снова погрузился в молчание. Слова случайного собеседника пробудили в нем воспоминания.

Где служил? А там, где нас теперь нет. Об этом говорить было нельзя. Леша давал соответствующую подписку, да и особист, капитан Мельников, часто предупреждал:

— Не проговоритесь ни другу, ни свату, ни брату, ни жене в постели.

Что ж тут поделать? Все знают, что Советский Союз — не какой-нибудь там империалистический хищник. Мы за мир во всем мире и против поджигателей войны. Потому-то и незачем никому знать, что кое-кому из тех, кто в положенное время явился в военкомат с вещами, пришлось защищать Родину вдали от ее берегов. Лешу судьба забросила в качестве штурмового морского пехотинца в одну из стран, наплодившихся в Африке на месте бывших колоний. Порвав цепи угнетения, местные товарищи тут же начинали увлеченно разбираться друг с другом и делить то, что побросали проклятые колонизаторы.

Так было и в этой стране. Честно говоря, происходила обыкновенная бытовая свара между двумя племенными вождями: кому из них быть самым главным. И за каждым стояли толпы, которым гораздо больше нравилось стрелять друг в друга, нежели работать. Но один их этих самых вождей, как говорили, то ли съел западного посла, то ли совершил еще какой-то подобный поступок, не влезающий ни в какие рамки международного права… В общем, ему не осталось другого выбора, кроме социалистического. Он научился без запинки произносить слово «социализм» и объявил, что встает на путь развития, ведущий к единению всех трудящихся в мире. А потому стал получать от советских друзей автоматы, минометы и другое оружие. Из Союза приехали офицеры и солдаты, призванные обучать туземцев обращению с присланной гуманитарной помощью… Противнику пришлось научиться словам «демократия» и «свободный мир» — и позвать на подмогу солдат удачи и прочих западных романтиков с большой дороги.

В общем, сержант Котов набрался африканской экзотики по самое не могу, — помотавшись по тропическому лесу, где из-за каждого куста пялились негры, которые, кажется, вообще не знали, что такое страх смерти. Конечно, людей они не ели, но головы у врагов отрезали. С парнем из его взвода, Гришкой Колосовым, по крайней мере, такое сделали.