Читать книгу - "Особо опасная статья - Вячеслав Денисов"

Жорж на вполне приличном русском пояснил, что он находился в кабинете с Сандрин Вишон и охранял ее тело. Она часто просила давать ей уроки русского языка, и он как раз этим занимался, когда вошли неизвестные.

– У него были спущены брюки, – тихо, но упрямо повторил, пряча «болгарку» в кофр, слесарь с совой на спине.

– Я осматривал себя после нападения! – запротестовал Дюбуи.

– Его били в голову, – вслед за слесарем тихо и упрямо опроверг увертку охранника медик.

– Но я падал! У меня до сих пор болит колено! Прикажите этим людям выйти, господин следователь, я все объясню.

Кряжин поблагодарил спасателей с совами на униформе и попросил выйти для составления необходимых им документов в коридор. Саланцева он озадачил проблемой перекрыть силами оперативников вход в то крыло, где располагался четырнадцатый кабинет.

– У нас уроки, – возмущенно шепнул директор Гоффе.

– А мне насрать, – еще тише произнес Кряжин. Ему ужасно не нравился директор Гоффе, но приходилось всячески делать вид, что он относится к нему с уважением. В этом, во всяком случае, были убеждены окружающие. И даже могли в этом поклясться.

– Жорж Дюбуи, – теперь уже громко произнес следователь, вынимая из папки протокол допроса. – Сейчас вы будете допрошены в официальном порядке, после чего поставите под показаниями свою подпись. Если вы ее поставите под ложными показаниями, я гарантирую вам неприятности, связанные с российским уголовным законодательство. А потому, пока я еще даже не обозначил время допроса, начинайте сначала и всерьез.

Мсье Дюбуи поиграл желваками и нагло посмотрел на следователя. Впрочем, этот взгляд очень забавно смотрелся из-под повязки.

– Я вам слова не скажу, пока здесь не будет консула Франции.

– Да нет проблем. – Кряжин с грохотом захлопнул папку и вынул из кармана мобильный телефон. Поиграл на нем кнопками и спустя мгновение заговорил: – Егор Викторович, в прокуратуру нужно срочно вызвать консула Французской Республики.

«Начальнику следственного Управления Генпрокуратуры звонит», – злорадно подумал Саланцев, глядя на измочаленного телохранителя.

Но это злорадство следователь ошибочно, как показалось Саланцеву, принял за лень.

– А вы, Андрей Андреевич, сию минуту свяжитесь с президентом российской ассоциации телохранителей. Вам известно, господин Дюбуи, что она является филиалом Международной? Я, конечно, не Кутузов, но утру Михаилу Илларионовичу нос тем, что выставлю вас из Москвы в течение двадцати четырех часов. И расстараюсь таким образом, чтобы по возвращении на родину единственная работа, на которую вы могли бы устроиться, – грузчик в придорожном бистро.

Французский язык – язык любви. На нем слагаются романтические песни, и голос той, что заговорила, был похож на бег только что растаявшего ручейка по камням.

– Что она говорит, директор Гоффе? – справился следователь.

– Мадемуазель Вишон говорит, что не нужно консула, она спасет честь мужчины, пытающегося спасти ее честь.

Запах духов в помещении стал перебивать вонь окалины.

– Получается, она довольно сносно понимает по-русски? – удивился Кряжин.

– Слова «консул» и «республика» – международные, господин следователь… – скромно потупил взор директор Гоффе. – Не говоря уже о слове «Кутузов».

– Хорошо, – разрешил Кряжин. – Пусть спасает.

Через четверть часа следователь знал все до мельчайших подробностей. Мадемуазель Вишон в середине разговора стал помогать мсье Дюбуи, так что по его окончании Кряжин имел возможность увериться в том, что противоречия отсутствуют. Техника похищения сына известного в столице угольного магната Кайнакова Альберта Артуровича была столь же проста, сколь и дерзка.

Хотя, если разобраться, это был меньший риск, нежели пытаться отбить девятилетнего мальчугана из бронированного «Мерседеса», набитого охранниками.

– Вези мадемуазель со спутником, директором и охранником ко входу в прокуратуру, – приказал Саланцеву Кряжин. – Я подъеду туда через час. Кайнаков уже прилетел в Москву?

– Да, – ответил опер. – У него на квартире наши люди.

– Не нужно созваниваться… – пробормотал Дюбуи.

– Вы об ассоциации телохранителей или о консуле?

– И о том, и о другом, – смущенно пробормотал тот.

– Видите ли, Жорж, – и Кряжин опять пожевал губами, – консула пришлось бы вызывать в обязательном порядке. А существует ли в природе международная ассоциация телохранителей, мне неизвестно.

В воздухе опять запахло сгоревшим металлом.

– Но, если вы снова начнете хмурить взгляд… – жестокий следователь похлопал себя папкой по пиджаку. – Вам есть разница, посредством чего я вам испорчу карьеру телохранителя? Есть ассоциация, нет ассоциации… В Японии самурай, не сберегший честь своего хозяина, делал себе харакири. Если не делал, его резали другие самураи. Что так, что так… Саланцев, рассаживай людей в автобус!

Квартира Кайнаковых – Альберта Артуровича, президента угольной корпорации «Транс-Уголь», и его жены Ангелины Викторовны, домохозяйки, – представляла собой обычное жилище для людей данного достатка и социальной принадлежности. Восемь комнат с двумя санузлами и кухня, в которой в три потока могла отобедать мотострелковая рота, занимали два этажа и площадь типичного дачного участка среднего горожанина. На этих шести сотках, умощенных паркетом и испанским кафелем, размещались бильярдная, бассейн, библиотека и летний сад с выходом к Москве-реке. Здесь, с высоты птичьего полета, хозяева могли предаваться воспоминаниям о нищенской молодости, когда были должны всем знакомым, читать Набокова, дожидаясь, пока ветер перелестнет страницу, и верить, что бессмертие – не миф.

Ныне в этой квартире царил траур. Скорбь, замешенная на проклятиях. Молодая Ангелина Викторовна, не стесняясь присутствия следователя Генпрокуратуры, кляла мужа за то, что у них «есть все это и еще сто раз по столько».

– Нужно было жить, как жили! – кричала она, прижимая совершенно мокрый платок к раскрасневшимся от длительного плача глазам. – Четырехкомнатная на Большом Факельном («Это где?» – сразу подумал Кряжин, живший именно на этой улице), трехлетний «Мерседес» и лето на Кипре! Что еще тебе нужно было?! И никому не нужен был наш ребенок, кроме нас! Но стране нужен уголь, а нам достаток!.. Кому теперь нужен этот достаток? Будь он проклят!

Альберт Артурович своей вины не чувствовал. Еще до восклицаний жены он строго предупредил следователя о том, что если они не в состоянии, то он сам все уладит, но чтобы потом к нему не было никаких претензий. Лицо магната было исцарапано собственными ногтями, как у младенца, глаза горели углем не хуже антрацита, что добывала его корпорация, и со стороны казалось, что от желания броситься к прозрачному сейфу с восемью единицами стрелкового оружия в гостиной его останавливает лишь присутствие власти.