Читать книгу - "Фатальный ход - Сергей Донской"

Несмотря на поздний час, в приемной начальника оперативного отдела Управления контрразведывательных операций ФСБ горел свет. Алтынникова, личный секретарь полковника Роднина, все чаще поглядывала на большие настенные часы, однако в ее взгляде не читалось того нетерпеливого раздражения, которое охватывает женщин в часы сверхурочной работы. Алтынникова задержалась по собственной инициативе. Пять минут назад в кабинете Роднина завершилась оперативка, посвященная проблеме, живо ее интересующей. Несмотря на сверхсекретную атмосферу, царящую на Лубянке, здешние секретарши, как и в любых других учреждениях, были в курсе всех дел своего начальства.

После пребывания в приемной целого табуна мужиков тут попахивало не только смесью всевозможных крепчайших одеколонов, но и табачищем, и даже перегарцем. Открыв верхнюю фрамугу с помощью специального шеста, сделанного из ручки от швабры, Алтынникова вернулась на рабочее место. Монитор ее компьютера был развернут таким образом, чтобы входящие не имели возможности увидеть, какие документы открыты на экране. Так предписывалось одной из многочисленных инструкций о правилах внутреннего распорядка. Правда, составители инструкций не предусмотрели, что тем самым способствуют ослаблению дисциплины среди сотрудников. Никаких документов на экране, перед которым устроилась Алтынникова, не было. Она раскладывала карточный пасьянс. Уже девятый за сегодня.

Половина пасьянсов сошлась, половина – нет. Счет 4:4 не вносил ясности в мучивший Алтынникову вопрос. Как всякая женщина, она жаждала определенности: да или нет? Определенности не было. Иногда карты говорили, что капитан Бондарь отыщется, иногда утверждали обратное. Чему верить? И когда же наконец Роднин выйдет из своего кабинета, где просидел безвылазно с самого утра?

Словно подчиняясь безмолвному призыву секретарши, раздался звук первой открываемой двери, потом – второй. Полковник Роднин был тут как тут, грузный, неповоротливый, шкафообразный в своем неизменном синем костюме с квадратными плечами. Казалось непостижимым, что он способен столь ловко и стремительно проходить сквозь тамбур, отделяющий кабинет от приемной. Еще поразительней была проницательность этого человека.

За доли секунды до его появления Алтынникова на всякий случай закрыла игру и, удерживаясь от виноватого хлопанья ресницами, вскинула глаза на начальника:

– Чайку, Василий Степанович?

– А чем, Светлана Афанасьевна, отличается чай от чайка? – ворчливо осведомился Роднин.

Ресницы Алтынниковой все же затрепетали. Шеф обращался к ней по имени-отчеству исключительно в минуты сильнейшего раздражения. Ведь Алтынниковой только-только перевалило за сорок, хотя она была совершенно седая. В свое время, после излишне активного отдыха, ей пришлось перенести трепанацию черепа, и когда сбритые волосы отросли, они оказались уже не светлыми, а белыми. Сначала Алтынникова комплексовала по этому поводу, а потом решила, что серебристые локоны не только придают ей неповторимое очарование, но и молодят ее лучше всяких патентованных средств. Это помогло ей обрести душевное равновесие. Правда, в настоящий момент равновесие куда-то запропастилось.

– Мне непонятен вопрос, Василий Степанович, – призналась Алтынникова. – Я в чем-то перед вами провинилась?

– Если бы ты, Света, раскладывала свои дурацкие пасьянсы в рабочее время, – сказал Роднин, – то мы бы побеседовали на эту тему. Но сейчас претензий к тебе нет. Есть вопрос. Так чем все-таки отличается чай от чайка?

– Наверное, ничем.

– Ошибаешься, Света. Чайком, к твоему сведению, балуются в неслужебной обстановке. – По мере того как Роднин развивал свою мысль, в его голосе прорезывалось все больше грозовых обертонов, предвещающих бурю. – Например, на дачке. Или дома на диванчике. Кушают конфетки и запивают чайком. – Стиснутый кулак полковника не обрушился на стол лишь по той причине, что между столом и Родниным сохранялось некоторое расстояние. Он ограничился тем, что рубанул рукой воздух. – У нас тут не учрежденьице, а учреждение! Контора – не конторка! Никаких уменьшительных названий! Никаких сюсюканий!

Сжавшаяся в начале гневной тирады, Алтынникова мало-помалу расслаблялась. Поза ее от этого стала понурой. Дождавшись, пока запал начальника иссяк, она тихо спросила:

– Все настолько плохо, Василий Степанович?

– Плохо, – неожиданно признался Роднин, но, спохватившись, вопросительно поднял брови. – Ты о чем, Светлана?