Читать книгу - "Приговор олигарху - Сергей Зверев"

Капитана Бессонова взяли на вокзале, где он покупал билет на южное направление. При обыске у него изъяли шестьдесят тысяч долларов в банковских упаковках.

На вопрос о происхождении денег капитан ничего не ответил. Он молчал и не произносил ни слова, лишь изредка мычал и всхлипывал.

Генерал Товстун пытался допрашивать его лично, но и у него ничего не вышло, только провозился зря. Пришлось раскручивать дело без показаний Бессонова.

По упаковкам без труда установили, в каком банке они были выданы и кто их получал.

Лилию Николаевну Воловик доставили на Лубянку, несмотря на ее сопротивление, на попытки сначала соблазнить приехавшего за ней майора, потом – подкупить, наконец, на откровенные угрозы.

У Лилии Николаевны и без того было проблем навалом. Разборка на Арбате, в результате которой погиб начальник ее охраны, сделала ее на несколько дней очень популярной в Москве, но следователь из ФСБ, который посетил накануне Лилию Николаевну, задавал очень неприятные вопросы, на которые Лилия Николаевна часто не знала, что отвечать.

Например, зачем у нее при себе был чек на крупную сумму в полтора миллиона долларов? Кто тот человек, с которым она, судя по показаниям свидетелей, встречалась в кафе? О чем у них был разговор?

Лилии Николаевне очень не хотелось признаваться в том, что она встречалась с Панфиловым. Вдруг того арестуют и он начнет давать показания? Тогда выплывет давняя история с убийством второго наследника воловиковских денег, и все – ей конец.

Она извивалась как уж на сковородке, но так и не смогла вразумительно ответить на заданные ей вопросы. Наконец ее отпустили, предупредив, что она не должна пока никуда выезжать не только из России, но даже из города. Это было очень нехорошее условие, Лилия Николаевна чувствовала себя чуть ли не арестованной.

А тут еще этот вызов на Лубянку. Предполагая, что ее опять начнут допрашивать по поводу инцидента в кафе на Арбате, Лилия Николаевна приготовилась к еще одному мучительному словесному поединку. Но она была полностью деморализована, когда увидела того самого человека, который приходил к ней накануне и вымогал деньги.

Не успев сообразить, что говорить и как, она разревелась и призналась, что заплатила этому человеку, который представился ей офицером ФСБ, шестьдесят тысяч долларов. Зачем? Она так и не поняла – зачем! Этот человек ей угрожал, он говорил, что устроит ей всяческие неприятности, говорил, что она лишится всех своих денег, если не согласится ему заплатить. Что он имел в виду? Откуда ей знать!

Она бедная несчастная женщина, недавно потерявшая любимого мужа и сына. Ну и что, что Славик был ей не родным сыном, она так его любила! Они собирались уехать вместе с ним в Италию и там жить во дворце, который подарил ей Генрих перед смертью.

Как у нее не сорвалось с языка признание в том, что Славика убили по ее заказу и что именно этим шантажировал ее арестованный теперь капитан?! Она молила бога, что сдержалась. А ведь чуть было не проговорилась, полагая, что в ФСБ уже и сами обо всем знают. А если не знают, так этот капитан обязательно им все расскажет.

Но, к ее удивлению, следователь не стал углубляться в подробности смерти Славика, а лишь детально расспросил ее о том, как капитан Бессонов вымогал у нее деньги, и опять свернул на недавний случай в кафе, когда был убит начальник ее охраны.

Лилия Николаевна вынуждена была сослаться на ужасную головную боль и попросила следователя перенести встречу на другое время. Она предполагала, что ее сейчас отправят в камеру или, в лучшем случае, в тюремный лазарет!

Но следователь вздохнул, протянул ей подписанный пропуск и сказал, что рассчитывает увидеть ее у себя в кабинете завтра в это же время и надеется, что с головой у нее все будет в порядке.

Лилия Николаевна выскочила на Лубянскую площадь, не веря своему счастью. Все сложилось как нельзя более удачно. Вымогатель-капитан, судя по всему, ничего не сказал о том, что он знает о Лилии Николаевне. А может быть, он ничего и не знает?

Может быть, он просто брал ее на пушку, а она поддалась, как наивная простушка, и заплатила ему шестьдесят тысяч долларов? Укол досады несколько омрачил радость освобождения «из лап» ФСБ, но не надолго.

«Как-нибудь все уляжется, – решила Лилия Николаевна. – Мне бы только быть уверенной, что Панфилов мертв. Тогда можно наговорить все, что угодно, придумать какую угодно историю, которая все объяснит. Все равно проверить мои слова будет не у кого. Я скажу, что он был моим любовником. Давно, еще до того, как я встретилась с Генрихом и вышла за него замуж. А после того, как Генрих умер, он, Панфилов, меня разыскал и начал опять добиваться моей любви, рассчитывая, наверное, на мои деньги. Вернее, на деньги, которые мне достались после смерти любимого мужа».

Мысленно произносить – «добиваться моей любви», «деньги моего любимого мужа» – было очень приятно. Занозой торчала мысль о том, что Панфилов может тоже попасть «в лапы» ФСБ и рассказать о ней такое, что вся ее удивительная, богатая, роскошная, сладкая жизнь, о которой она мечтала всю свою голодную молодость и которой наконец добилась, пойдет прахом. Может быть, ее и не посадят в тюрьму, но вот денег она лишится, это даже более чем вероятно.

Многих, слишком многих привлекают деньги Генриха Воловика. Если и нет реальных доказательств ее вины, стоит ей только засветиться, дать повод, как доказательства тут же возникнут. Судей купят, и они не станут слишком тщательно изучать, подлинные ли доказательства ее вины или сфабрикованные.

Нет, от Панфилова нужно избавляться как можно скорее. Но теперь она будет действовать умнее. Теперь она не станет доверять это дело никому. Она сама найдет человека, который исполнит ее поручение.

И заплатит ему много. Очень много. Не пожалеет своих денег. Спокойная жизнь стоит дорого, но она того стоит. Пусть это обойдется ей в несколько миллионов долларов, но Панфилов будет мертв.

* * *

Получив сообщение о том, что Панфилов ликвидирован, Глеб Абрамович Белоцерковский ощутил небывалый подъем сил. Он не мог сдержаться, чтобы не выплеснуть куда-нибудь взыгравшую в нем энергию.

Он попросил слова и, выйдя на трибуну, принялся убеждать скучающих в зале депутатов, что Россия слишком медленно идет по пути превращения в подлинно правовое государство, что надо скорее принимать законы, которые создадут необходимую правовую базу для того, чтобы можно было реально искоренить преступность, как экономическую, так и всякую другую, заниматься бизнесом цивилизованно, платя налоги, а не бегая от налогового инспектора и не скрывая от налогообложения девяносто процентов своих доходов.

Наконец в таком правовом государстве станет возможно гарантировать все права личности. И в первую очередь – личности парламентария, члена Государственной Думы, который уже в силу своей известности и причастности к процессу законотворчества подвергается большей опасности, чем кто бы то ни было другой в России.