Читать книгу - "Предателей не прощают - Сергей Дмитриевич Трифонов"

решает отец, но он категорически запретит, поэтому к нему лучше и не обращаться. Вообще Эдик скептически принял это известие. Опытный опер, он интуитивно чувствовал здесь подвох. Но с фактами по таким делам он не сталкивался и сказал в своём духе: «Нет тела, нет дела».

Она позвонила матери, сказала, что нашла работу на Кипре, скоро вылетает, просит не волноваться, будет часто звонить.

Одним словом, Маша решила попробовать. В конце-то концов, чем чёрт не шутит. Может быть, это её счастливый билет. Да и мир интересно посмотреть. В Интернете она собрала общую информацию о Кипре, зашла на сайт посольства Кипра в Москве и заполнила анкету для получения провизы, отправила по указанному адресу электронной почты необходимые документы, на свою почту получила из посольства готовую провизу на девяносто дней и, купив пятьсот евро, стала ждать.

11

Ответ пришёл быстро. Через три дня она должна была вылететь рейсом Краснодар – Пафос (электронный авиабилет прилагался). В аэропорту её встретит хозяин фирмы господин Христос Теодору с плакатом. Собрав чемодан, Маша положила в него два томика Пушкина и с лёгким сердцем отправилась в Краснодар.

В аэропорту Пафос было много встречавших, но она сразу заметила поднятый над толпой маленький баннер с её фамилией и именем на английском языке. Встречавшим оказался странный мужчина, менее всего похожий, по мнению Маши, на хозяина солидной фирмы. Был он среднего роста, крепкого телосложения и с пивным животом. Большая голова на короткой шее представляла собой набор густой чёрной с проседью шевелюры, видимо, давно незнакомой с расчёской, горбатого носа с щёткой неухоженных усов, небритых щёк и глубоко посаженных глаз, глядевших недоверчиво и неприветливо. Кожа лица и крупных узловатых рук была коричневой от загара, обветренной и грубой. Белая футболка с неизменным «I LOVE YOU» выглядела несвежей, а потёртые до дыр на коленях джинсы давно нестиранными.

Маша поначалу даже растерялась, но взяла себя в руки, подумав: «Человек работящий, занятой; сельское хозяйство – это вам не пирожные печь».

Джентльмен представился – Христос Теодору, хозяин фермы, на которой Маше предстояло работать. Взяв чемодан, он молча направился к парковке, Маша за ним. Жара стояла сумасшедшая, хотелось переодеться и переобуться, поменять джинсы на шорты, а кроссовки на сандалии. Маша спросила:

– Господин Теодору, где можно переодеться?

Не оборачиваясь, он буркнул:

– Дома переоденетесь. Дайте мне ваш паспорт, страховку и провизу.

– Зачем? – удивилась Маша.

– Для регистрации в миграционной службе.

Ничего не подозревая, Маша отдала ему документы.

Машина оказалась под стать хозяину. Коричневый пикап «Тойота Хайлюкс IV» с двойной кабиной, выпускавшийся в восьмидесятых годах прошлого, ХХ века, походила на только что вышедшую из боя тачанку сирийских бандитов-игиловцев. Недоставало только крупнокалиберного пулемёта. Кузов «украшали», словно боевые шрамы, множественные вмятины и царапины; расколотый передний бампер каким-то чудом держался на непонятно к чему привязанных верёвках; застаревшая трещина пролегла по диагонали лобового стекла. Но двигатель работал прекрасно и тянул это громыхавшее чудо уверенно и надёжно.

Маша попыталась заговорить с фермером, но тот отделывался короткими фразами, пока не объявил:

– Обо всём поговорим дома.

Кондиционер в машине не работал, свежий воздух поступал густой струёй через открытые окна. Маша с интересом оглядывала окружающий мир. После того как выехали из аэропорта, справа открылся вид на Средиземное море, светлые полосы пляжей, зелёные рощицы в окружении сгоревшей под солнцем бурой травы, группы пальм и высоких кипарисов у отелей и вилл… Вскоре повернули налево и вновь направо, съехав с хайвэя на более узкое шоссе, постепенно поднимавшееся в горы. Слева, внизу виднелось множество утопающих в зелени деревушек, справа – поднимавшиеся уступом скалистые горы. Кое-где за каменные уступы цеплялись кустарники лантана, жасмина и акаций; изредка попадались уродливые, чахлые стволы кипрского кедра.

Ехали больше часа, поднимаясь всё выше и выше в горы. Наконец, Теодору свернул направо, и машина въехала в деревушку, мощённую камнем центральную площадь которой украшала небольшая, сложенная из белого известняка, маленькая и очень красивая церковь. Таких сельских церквушек, кажущихся старинными, средневековыми, по всему Кипру соорудили множество. Но все они были новыми, типовыми, возведёнными на фундаментах церквей древних, разрушенных землетрясениями.

По кругу площади расположились одноэтажные, построенные из белого или розового ракушечника или известняка здания, крытые старой красной черепицей. Их окна по фасаду украшали ставни, отличавшиеся по цвету на разных домах. Но больше всего было ставень почему-то зелёного цвета. Возможно, жители считали, что таким образом создавалась гармония с зеленью рожковых и лимонных деревьев, баугиний и жакаранд, украшавших площадь. Или просто другой краски не было.

Над одним из домиков развевался национальный флаг Кипра, там расположился совет сельского муниципалитета. В соседнем здании обосновалась почта, а за ней – фельдшерский пункт под большим круглым знаком белого цвета с красным крестом посередине. Следующий дом занимал магазин хозяйственных принадлежностей, торговавший всем – от товаров бытовой химии и средств против грызунов, клопов и тараканов до швейных иголок и ниток, вёдер, леек, лопат, топоров и граблей… По соседству, в здании с резными ставнями разместились кофейня, пекарня и хлебная лавка. Оттуда, из раскрытых дверей, постоянно исходил волшебный запах свежеиспечённого хлеба, приправленный ароматами ванили и кофе. Часть площади занимали прилавки торговых рядов сельского рынка, работавшего в ранние утренние часы и по выходным дням.

Про всё это Маша, правда, узнает потом, а сейчас её удивило полное отсутствие людей на площади и улицах деревни. Время было ещё не позднее, около шестнадцати часов, но повсюду ни души.

Теодору въехал в ворота усадьбы и остановил машину под деревянным навесом, рядом с большим двухэтажным домом, выложенным из всё того же известняка, что и все деревенские сооружения. Ставни дома тоже были зелёного цвета, но давно не крашенные, обшарпанные, неряшливые. Также неряшливо смотрелись старые деревянные оконные рамы; стеклопакеты отсутствовали начисто. Но всё это компенсировалось богатством цветов густых зарослей бугенвиллии. Деревья буквально облепили дом, и казалось, что алые, ярко-красные, жёлтые цветы бугенвиллии растут прямо из стен.

Справа, вдоль забора зеленела и давала обширную тень рощица рожкового дерева, а рядом с ней приютились несколько старых оливковых деревьев с ещё светло-зелёными в эту пору плодами. Слева, между домом, гаражным навесом и забором тянулись ряды апельсиновых и лимонных саженцев, видимо, посаженных недавно, привязанных бечёвками к опорным палкам.

Двор пересекали несколько выложенных известковым плитняком дорожек, между которых поселились мощные кусты садовой розы, олеандра и гибискуса. Кустарники были усыпаны крупными цветами и источали, особенно гибискус, дурманящие запахи.

Выходя из машины, Мария оценила богатство растительности опытным взглядом сельского труженика.