Читать книгу - "Русские идут - Сергей Соболев"

Когда эти двое, оросив кустики, убрались в сторону здания, Коваль облегченно перевел дух.

«Ну и ну, какая-то фантасмогория, – подумал он. – Что за хрень тут происходит? Что это еще за публика? Туда ли я вообще попал? Может, я ошибся и Задорожный не имеет абсолютно никакого отношения к тому, что здесь происходит?! Оно, конечно, подозрительно… синий микроавтобус… западэнцы… Эти двое – точно с запада Украины… Ну и что? Мало ли какие бывают совпадения. А у тебя, Коваль, кажется, все держится исключительно на твоих догадках и предположениях»…

Откуда-то из-за здания отчетливо донесся собачий лай. Коваль похолодел. Теперь, когда мужская компания убралась в здание, сторожевой пес запросто может учуять присутствие «чужака». Почти не пригибаясь, он потрусил к берегу. Вошел в воду, которая ему теперь показалась почти что теплой. Обогнув в воде «межу», скоренько нацепил оборудование и занырнул обратно в солоноватую воду Южной бухты.

– Тю, дурна тварина! – охранник подобрал поводок и сердито посмотрел на овчарку, которая усиленно тащила его зачем-то на этот пустынный галечный пляж. – Та нiкого ж нема…

Псина покрутилась по берегу, после чего, поджав хвост, сконфуженно потрусила за своим вооруженным «калашом» охранником в сторону кирпичного здания…

У Коваля примерно посреди дистанции, которую он должен был одолеть, чтобы добраться до укрывшегося возле скалы плавсредства, начались кое-какие проблемы.

В какой-то момент он потерял ориентацию. То ли холод тому виной, то ли просто нервы начали сдавать, но он стал чувствовать себя крайне неуверенно. В дополнение к «наголовнику» Коваль еще включил более мощный подводный фонарь, направив его вниз, чтобы можно было ориентироваться по рельефу здешнего сравнительно неглубокого дна. Конечно, на поверхности может возникнуть некая видимость светового пятна… но в здешних бухтах вода частенько фосфоресцирует из-за медуз и прочей живности, так что вряд ли он таким вот образом «засветится».

Вдруг сноп света, шарящий по каменистому дну, очень неровному, с расщелинами и коричневато-бурыми прядями водорослей, выхватил из темени нечто такое, что едва не заставило Коваля судорожно рвануть на поверхность, подальше от того, что ему привиделось.

«Все, начались „глюки“, – пронеслось у него в голове. – Такое случается, когда проходишь термоклин… Или это я неудачную смесь закачал?..»

Кое-как он все же совладал со своими нервами. Луч фонаря метнулся влево… вправо… Ага, вот оно… Нет, это не галлюцинации… Коваль опустился ниже, на глубину примерно пятнадцати метров. Подсвечивая себе ходящим ходуном в руке фонарем, стал рассматривать ужасную находку.

…Они походили на двух манекенов, к чьим ногам… вернее даже, к ногам и к пояснице, были привязаны какие-то тяжелые железяки. У одного, кажется, задний мост от грузовика… У другого – перехваченный крест на крест цепью движок. На какие-то короткие мгновения Ковалю почудилось, что они – живые. Определенно, они чуточку покачивались на этих своих «якорях»… Но Коваль все ж догадался, что это не сами «манекены» раскачиваются, а их шевелит придонное течение.

Когда он приблизился к ним на расстояние трех-четыре метров, адреналин уже вовсю бушевал в его крови, и без того насыщенной смесью газов и кислорода… Коваль направил фонарь на ближнего к нему «манекена» – тот был по пояс голый, а руки у него, кажется, скручены сзади проволокой. Течение медленно развернуло заякоренное тело… Теперь он уже мог видеть лицо утопленника, которое – из-за не очень длительного здесь пребывания или же по причине прохладного времени года – еще не успели обезобразить представители здешней морской фауны.

За повисшим в толще воды дайвером тянулся к поверхности кипящий след выдыхаемой им смеси. Он не мог поверить своим глазам… Задорожный?! Чуть выше переносицы приятеля, из-за поисков которого, собственно, он здесь и оказался, была видна аккуратная дырочка. По всему выходит так, что прежде, чем Роман оказался на дне Южной бухты, с тяжеленной железкой в качестве якоря, ему прострелили голову.

Коваль едва отдавал себе отчет, как он добрался до ожидающего его за Торчком плавсредства – спасли инстинкты и немалый дайверский опыт.

Саныч подсобил ему взобраться по трапику на «Сокол». Матерясь вполголоса, помог ночному купальщику избавиться от снаряжения. Потом стал с ожесточением растирать оставшегося лишь в одних трусах Коваля смоченной в спирте специальной шерстяной варежкой.

Коваль же настолько продрог и настолько перенервничал, что у него буквально зуб на зуб не попадал.

– Мудак, ты, Леха! – выругался шкипер, нахлобыстав из бутыли целый стакан семидесятиградусного «первача». – Извини, конешно… но так же нельзя!! Видел бы ты сейчас, паря, свою рожу… ажно позеленел, нах!! Давай, пей… дайвингист фуев! Я уж думал… по времени… шо ты вообще не выгребешься!

Коваль опрокинул в себя стакан, и …даже не почувствовал вкуса крепчайшей горилки. Во всяком случае – поначалу. Он решил ничего не говорить шкиперу, То есть вообще ничего: ни о том, что он видел на «базе», ни о той жути, которую он пережил, обнаружив двух мертвецов на дне Южной бухты… Второго он тоже узнал – это был Толян Полосухин, еще один местный любитель дайвинга – вот почему, кстати, он не мог до него дозвониться!

– Ну шо? – шкипер, тоже порядком перенервничавший, позволил себе выпить полстакана горилки. – Почапали назад, в Казачку?

– Д-да… п-пошли отсюда… домой!

«Что я скажу Лене? – вытирая ладонью покусанные в кровь губы, подумал Коваль. – Разве такое можно рассказывать?.. Мои женщины просто сойдут с ума».

Шкипер сам выбрал якорь, затем на малом ходу направил суденышко к выходу из Южной бухты, на дне которой в потоках холодного придонного течения мерно раскачивались двое мертвецов.