Читать книгу - "Уйти и не вернуться - Чингиз Абдуллаев"

— Поэтому вы развалили страну?

— Это делал не я, — возразил Асанов.

— Но гы молчал, — разозлился Виктор, — хорошо, я тоже сукинсын, сидел все эти годы в плену, но я был контужен, тяжело ранен, я ведь в пленне сдавался по доброй воле. Все искал возможность бежать. Не было такойвозможности, не было. Но вы же — сытые, довольные, счастливые жили в своейстране. И что вы с ней сделали?

— У нас тоже не было никакой возможности. Народ уже непринимал прежней системы. Все распалось. Тебе трудно это понять, Виктор, тысловно попал к нам из другого времени. Но это так. Последние годы был простообвал. А в августе девяносто первого его пытались искусственно остановить.Некоторые считают этих людей героями, некоторые подлецами. Но сделанного невернешь. Страны больше нет. Вместо нее Россия.

— А ты кто теперь. Иностранец? — съязвил Кичин, — гражданиндругого государства.

— Я офицер российской армии, — возразил Асанов, — и таджикпо национальности. Я не отрекаюсь ни от своего народа, ни от своей армии, ни отязыка, на котором говорю.

— Как все это глупо, — поднял свой стакан Кичин, — там, вАфгане, мы воевали, выполняя свой интернациональный долг. Так нам, во всякомслучае, говорили, но мы были представители великой страны, империи. Мыгордились своей страной. Что с вами случилось? Как могло получиться так, что вызабыли об этом. Где ваша присяга, господа офицеры? Сейчас ведь, кажется, модноговорить друг другу это слово «господа»? Где была ваша совесть? Почему ни одингенерал не пошел на Москву со своими полками, почему не остановил это безумие,эту вакханалию бесов?

— Все было не так, — Асанов залпом выпил свой стакан,стукнул его об стол, — пойми, мир очень изменился. Изменилось сознание людей,сознание офицеров, настрой всей страны. Стали доказывать, что ничего хорошего унас не было, что вся наша история за последние семьдесят лет — одно говно. Чтонашими руководителями были маньяки Ленин, Троцкий, Сталин или слабоумные идиотытипа Брежнева, Хрущева и Черненко. Начали открыто писать о тридцать седьмомгоде. Вместе с правдой нам сообщили, что мы все были либо стукачами, либопалачами. Население дрогнуло. А потом сказали, что ввод войск в Афганистан былпреступлением. И, значит, мы с тобой, Виктор, уже не герои, а преступники. Апотом написали, что в последней войне с Гитлером мы просто задавили его своимитрупами, выиграв таким образом войну. И, наконец, сказали, что коммунистыничуть не лучше фашистов, даже термин придумали «красно-коричневые». Чтооставалось делать? Поднимать по тревоге полк? Так любого генерала тут жеарестовали бы его собственные офицеры. Ты многого еще не знаешь, Виктор.

— И не хочу знать, — Виктор закрыл глаза, — знаешь, кактяжело было там, в Пакистане. Как я скучал по нашему черному хлебу, по нашимпесням, по нашей водке. Не поверишь — иногда ночью пел сам себе, вспоминая всезнакомые мелодии. Вот, думал, когда-нибудь вернусь и все. А теперь что? Приехална родину, которой нет. Я ведь теперь за двоих живу — за себя и ВитькуКосолапова из десантного. Его мать в Семипалатинске живет, значит, уже в другомгосударстве. И выходит, что я гражданин сразу двух государств — России иКазахстана.

Они выпили еще раз за Виктора Косолапова, за геройскипогибшего майора Симонова, за Павку Свешникова, за всех остальных товарищей.

Вечером Кичин уехал. Вскоре, получив наконец свои документы,бывший старший лейтенант военной разведки устроился работать на какой-тофабрике. Он еще несколько раз звонил Асанову, каждый раз все более отчаянный инеустроенный. Акбар ходил по кабинетам, даже просил Орлова. Все было бесполезно— человеку, отсидевшему шесть лет в плену, никто не верил. А тем более, когдастало известно, что Виктор стал мусульманином, словно его вера не позволяла емуработать в разведке.

Он погиб в октябре девяносто третьего, защищая ВерховныйСовет России — оплот своей последней надежды и веры. Так в не понявший, и непринявший происшедших перемен, он оказался чужим для страны, откуда ушелвоевать восемь лет назад. На его похороны успел приехать Акбар Асанов. Это былего последний долг перед несчастным офицером, раздавленным неумолимым колесомвремени.