Читать книгу - "След тигра - Андрей Воронин"

Они двигались по краю болота до темноты, все дальше забирая к северо-востоку, почти под прямым углом к своему первоначальному маршруту. Болото вело себя не лучшим образом: оно воняло, активно испарялось под ярким майским солнцем и периодически выбрасывало им наперехват длинные топкие языки, которые приходилось подолгу огибать, Проклиная все на свете и все дальше отклоняясь от первоначально избранного направления. Глеб привычно ориентировался по солнцу, почти инстинктивно отмечая в уме каждый изгиб сложного, запутанного, а главное, совершенно бессмысленного маршрута. Как и говорил еще на леспромхозовской пристани Вовчик, карта в здешних местах значила не так уж много. Чтобы благополучно добраться из точки А в точку Б, пройти прочерченный на карте остро, отточенным карандашом маршрут, требовался опытный проводник. Проводника у них не было, карты они лишились, и Глеб заметил, что Горобец все чаще стоит на месте, вертя перед глазами компас то так, то сяк. Очевидно, Пономарев знал какую-то тайную тропу через болото, по которой только и можно было добраться до пресловутого Каменного ручья. Впрочем, с таким же успехом можно было предположить, что никакой тропы в природе не существовало и что проводник попытался дать тягу именно потому, что точно знал: впереди болото, ни обойти, ни форсировать которое нельзя. Словом, никакой он был не Дерсу Узала, а самый настоящий Иван Сусанин и кончил примерно так же, как его знаменитый тезка…

Все эти мысли Глеб благоразумно держал при себе. Помалкивал он по двум причинам: во-первых, потому, что не сомневался в своей способности вывести группу на место последней стоянки, а оттуда и к поселку, а во-вторых, ему стало интересно, чем все это кончится. Несмотря на то что дороги дальше не было, несмотря на незримое присутствие маньяка, которое, по мнению Глеба, было ничуть не лучше присутствия какого-нибудь злого духа или оборотня, нежелание зоологов поворачивать назад оставалось горячим и единодушным. Поэтому Глеб терпеливо шел вперед, фиксировал в мозгу свое положение относительно солнца и пройденное расстояние, помалкивал и внимательно смотрел по сторонам, по-прежнему не замечая ничего достойного внимания.

Он почти сразу отказался от мысли уйти вперед и хорошенько прочесать маршрут на предмет возможной засады. Никакой засады он не ждал, и по-прежнему висевшая у него на плече «драгуновка» казалась ему теперь бесполезной обузой. Со всей этой экспедицией что-то было не так — настолько не так, что Глеб предоставил событиям развиваться стихийно, довольствуясь ролью наблюдателя. Это был, пожалуй, единственный способ досмотреть кино до конца, хотя у Сиверова крепло подозрение, что его так или иначе попытаются вывести из зала задолго до конца сеанса.

Те же мысли, судя по всему, продолжали одолевать и Горобец. Всю дорогу она по мере возможности старалась находиться поближе к Глебу, кобуру с парабеллумом держала расстегнутой, слышать не хотела ни о каких разведках и прочесываниях местности и вообще здорово напоминала Глебу человека, которого с большой помпой, с речами и оркестром, назначили водителем асфальтового катка, с наилучшими пожеланиями усадили за руль, а потом вышибли подпорки и пустили каток с вершины горы Арарат. Поначалу счастливый водитель гордо крутил руль и жал на педали, а когда, наконец, сообразил, что ничем на самом деле не управляет, а просто несется, с каждой секундой наращивая и без того безумную скорость, навстречу неизбежности, выпрыгивать стало уже поздно. Евгению Игоревну можно было только пожалеть, но Сиверов, как и раньше, видел только один по-настоящему действенный способ ей помочь: взять за шиворот, развернуть лицом на запад и гнать пинками до самого поселка, а оттуда дальше, прямиком в Москву. Ничего не слушать, ни на что не обращать внимания, а если кто-то попытается вмешаться — стрелять. Сначала под ноги, чтобы поостыл, а потом, если это не поможет — прямо между глаз. Увы, существовали некоторые соображения, по которым Слепой пока не мог прибегнуть к этому действенному способу.