Читать книгу - "Чистый углерод. Алмазный спецназ-2 - Александр Бушков"

— Какие тут автобусы… Сроду они отсюда не ходили, во всяком случае, за те три года, что я тут, — она усмехнулась. — Хотя господин мэр и на развитие автобусного сообщения что-то ежегодно получает, сволочь жирная… Ближайшее место, где можно сесть на автобус — или вылезти из Лубебо — на Большой Магистрали. Национальное шоссе имени кого-то там выдающегося, вечно забываю, кого.

— Ага, — сказал Мазур. — Широкое такое, асфальтированное? Я по нему сюда ехал… Слушай, от него до Лубебо не меньше мили.

— Полторы, — сказала Мадлен. — Вот и прикинь: полторы мили переть на себе чемодана три. Никакой радости. А нанять кого-то в носильщики — запросто смоется в переулок с чемоданами, народец тут на ходу подметки режет… Нет уж. Лучше я пойду в гараж Лысого Масабы.

— А там что? — спросил Мазур столь же небрежно.

— А он у нас держит монополию на все, что связано с машинами. И авторемонтная мастерская у него, и заправка, и продает тачки, держаные, понятно, и еще есть полдюжины машин наподобие такси — эти поновее здешних обычных развалюх. У нас те, кто поденежнее, часто ездят по делам в Инкомати, в Буквене, в другие места. А машины не все держат, скряжничают. Вот и задействуют Лысого Масабу. Он, конечно, за свою монополию мэру отстегивает регулярно, иначе хвост бы ему от дохлой землеройки, а не монополия. Что ты ухмыляешься?

Обрадованный тем, что в две минуты узнал все, что ему необходимо, Мазур и в самом деле ухмылялся:

— Странно, что ты на сей раз не добавила «Я с ним трахалась».

— А чего каждый раз добавлять… — махнула рукой Мадлен. — Трахалась конечно. Я тут со всеми денежными перетрахалась, как же в моей работе без этого. По сравнению с некоторыми Масаба еще ничего, разве что в попку любит заправлять, а штырь у него… В общем, у него такси и найму, для экономии расплачусь натурой, он согласится. Не-е-ет, сваливать надо отсюда, не климатит тут теперь…

Мазур присмотрелся — ее трясло крупной дрожью и явно не от утренней прохлады. Подумав, налил до краев стаканчик и протянул ей. Она выпила, как воду, и закусывать не стала. Мазур налил и себе — тоже в качестве успокоительного. Чуть подумав, полез в карман, поворошил свою казну, пачку банкнот трех стран, протянул ей сначала местную купюру с носорогом, потом восемь сотенных бумажек, выпушенных Федеральной резервной системой США (сугубо частной шарашкой, которую иные, кто не в теме, до сих пор полагают «государственным казначейством»):

— Вот это — вторая оговоренная половина. А это — на обустройство в Инкомати.

Мадлен округлила глаза и не сразу решилась взять бабки:

— Ты серьезно? Вот прямо так?

— А что? — сказал Мазур. — Ты мне понравилась, и в постели, и вообще. С тобой было интересно. Между нами, денежки легкие. Мне тут в одном месте взятку дали, и солидную, так что вполне могу тебе чуток отстегнуть на обзаведение. В виде премии.

Вот теперь она денежки прибрала очень даже; охотно получила должное объяснение, вполне ее устроившее. В том мире, в котором она жила, вообще в Африке взятка была вещью обыкновенной, житейской и будничной (как, увы, обстояло не только в Африке, но и там, откуда Мазур сюда нагрянул).

— И все равно — здорово… — сказала она завороженно. — Ка-а-акой ты клевый… Я думала, такое только в американских фильмах бывает, типа этого, про Красотку, где она сначала на улице работала, а потом крутого миллионера подцепила. Я три раза смотрела. А выхолит, и в жизни типа этого бывает… Ну ты клевый!

— Да ну, пустяки, — скромно сказал Мазур.

Ни черта ему не стоило вот так швыряться деньгами на манер помянутого ею Ричарда Гира — большая часть имевшихся при нем денег была не казенными суммами (их, в общем, для пользы дела можно было тратить и на шлюх, но особо не шиковать), а сбережениями покойницы Анки, которые она прихватила с собой, явно с самого начала решив присвоить стекляшки. Ручаться можно, не случись аварии, что-нибудь такое придумала заранее — скажем, в один прекрасный момент резануть из «узика» по Мазуру и двум безопасникам, ткнуть дуло пилоту в затылок и приказать сесть там, где ей удобнее всего. Самый надежный способ, пожалуй. Никто не ожидал бы от нее ничего подобного, и Мазур тоже. На той крохотной птичке устроить хайджекинг* было — что два пальца…

* Хайджекинг — захват самолета террористами (американский термин).

— Ну, ты клевый, — повторила Мадлен чуть ли не растроганно. — Я бы тебе еще раз дала со всем прилежанием, только что-то ситуация не та…

— Уж это точно, — сказал Мазур. — Ситуация никак не способствует.

— Что это там?

— И точно… — сказал Мазур.

Вмиг оказался у окна и чуть отодвинул штору. Мадлен встала рядом. По улице в направлении тех мест, где недавно стреляли, двигалось не меньше полусотни аборигенов — кучками и поодиночке, быстрым шагом.

— Ага! — сказала Мадлен. — Значит, партизаны слиняли. Наших самогонкой не пои, дай на что-нибудь интересное поглазеть.

Мазур понятливо кивнул: давно знал, что здешние зеваки, пожалуй, дадут сто очков вперед классическим нью-йоркским, описанным О. Генри, — особенно в такой дыре, где зрелищ и развлечений маловато по любым меркам.

— Пойдем и мы посмотрим? — спросил Мазур. — Стреляли у «Топазового рая» в том числе…

— Точно? — встрепенулась Мадлен.

— Точно.

— Ну, тогда пошли. Уж что в «Раю» происходит, мне знать нужно, главное рабочее место как никак. Не сожгли бы, обезьяньи выкидыши… а впрочем, я все равно отсюда линяю, мне ни до чего. Только плесни напоследок еще по стаканчику, нервишки звенят…

Они хлопнули еще по стаканчику, Мазур взял сумку, и оба покинули номер. Тетка Хуанита, обретавшаяся в вестибюле уже без обреза и с прежней масленой улыбкой на широченной, как сковородка, физиономии, угодливо поклонилась. Мазур дал ей мелкую бумажку, и она что-то благодарно затрещала.

— Благодарила, — перевела. Мадлен, когда они вышли. — Приглашала заходить еще…

Они шли неторопливо, их то и дело обгоняли нетерпеливые лубебовцы (или лубебинцы — Качана их знает). Зевак возле «Топазового рая» обнаружилось немного, десятка два. Поскольку ничего особо интересного не наблюдалось. Здание целехонько, только пара-тройка окон выстеклены изнутри пулями. Машины на стоянке покосились в разные стороны, осели: ах, вот что это была за пальба, под занавес — дырявили покрышки, чтобы никто не помчался сообщить о случившемся на шахту. Телефонную линию партизаны, надо полагать, попортили в первую очередь. Благо дело нехитрое, не нужно быть квалифицированным диверсантом — под силу и мальчишкам из уличной банды: либо взобраться по столбу и перерезать провод, либо забросить на него веревку с каким-нибудь грузом и рвануть как следует…

У крыльца толпилось с дюжину тех самых солидных и благополучных господ из аристократии шахты — кто стоял просто так, кто о чем-то меж собой толковал. Вид у всех был оторопелый, да что там, испуганный донельзя. Ничего удивительного: в уютный мирок, где они черт-те сколько времени беззаботно развлекались, внезапно впервые на их памяти вторглась грубая и злая проза жизни в лице партизан…