Читать книгу - "Шах и мат - Георгий Олежанский"

«Блин!» — выругался про себя Разумовский.

— Можно начистоту? — спросил он.

Оперативник сделал очередную пометку в ежедневнике.

— Вы, наверное, всем задаете такой вопрос, — произнес Сергей, — это вроде проверки на вшивость.

Он осекся, когда заметил, что теперь оперативник смотрел на него более пристально и явно ожидал продолжения.

— Э-э-э, я так думаю. Вы специально задаете каверзный вопрос, чтобы припереть человека к стенке, — Разумовский сглотнул образовавшийся в горле ком, — и ждете, что он ответит. Причем вас совершенно не интересует, что именно он скажет. Ведь не существует правильных или неправильных ответов. Есть конкретный человек, который начинает что-то говорить, и, как мне кажется, вас интересует его реакция. Это стресс для любого, кто попадает в здание органов безопасности. О них ходит столько жутких историй, и все их существование проникнуто тайной.

Оперативник отложил в сторону ручку, закрыл ежедневник, сложил руки в замок и, откинувшись на спинку стула, стал более внимательно слушать Разумовского.

Разумовский продолжал:

— И многие, наверное, ссылаясь на фильмы о Штирлице или, еще хуже, о Джеймсе Бонде, уверяют вас, что не могут представить себя на другом поприще и с детских лет лелеют голубую мечту стать разведчиком. Наверное, есть и такие, которые говорят, что, только служа в органах безопасности, смогут защитить Родину. И я думаю, что таких вот кандидатов вы сразу отсеиваете. Уж не знаю, чего вы от меня ждете в конечном итоге после собеседования, только я не знаю ответа. Я просто так чувствую.

Разумовский пристально смотрел на оперативника, ожидая какой-нибудь реакции с его стороны, но тот только взял ручку, черканул в ежедневнике последнюю фразу, и ответил:

— У меня к тебе больше нет вопросов. Всего доброго и удачи…

— …только удачи. — Дядя Леша отхлебнул пива из стоявшей рядом кружки. — Если эти упыри взялись за дело, то можно пожелать разве что удачи.

Говорил он размеренно, слегка растягивая гласные, наверное, из-за второй кружки пива. Рассудок твердил, что истина именно такова. Ну, а свидетелем «расправ» подобного рода Разумовский за время службы становился неоднократно, но между тем его охватывало какое-то романтически наивное и обнадеживающее чувство.

Оно и понятно: верить в ожидаемый исход все же не хотелось.

И почему все это происходит с ним?

Разумовский предполагал, что, может, причиной была давнишняя обида Давылдина, заместителя отдела, которого Сергей, как-то сорвавшись, назвал идиотом. Теоретически тот мог действовать исподтишка, из-за спин руководства. Но, с другой стороны, в кулуарах о Давылдине говорили как о недальновидном сотруднике, и в то, что он в одиночку разработал настолько коварный план мести, верилось с трудом.

«Давылдин лишь простой исполнитель, — мысли Сергея, словно калейдоскоп, сменяли одна другую, — причем весьма убогий исполнитель. Было что-то еще, благодаря чему этот механизм удалось запустить».

Благодаря аналитическому складу ума и способностям к математике, помноженным на пять лет академического образования, Разумовский легко смог выстроить причинно-следственные связи между событиями, произошедшими за время его службы.

Начальник? Но он мог это сделать только из-аз личной неприязни к Разумовскому. Весьма непрофессиональный подход, однако начальник и профессионализм — вещи несовместимые.

Между тем Разумовский почему-то был уверен, что инициативу проявил вовсе не начальник.

«Генерал?», — предположил он.

Разумовский закрыл глаза, события, которые, казалось, никак не были связаны между собой, объединились тонкой связующей нитью и сложились в простую и понятную картину.

— Они продвигали Рябушкина, — себе под нос пробубнил Сергей.

Дядя Леша, не расслышав бормотания Разумовского, выпавшего из реальности, произнес:

— Серега, я что-то не уловил…

Разумовский мотнул головой, как бы прогоняя окутавший сознание туман, и пристально посмотрел на дядю Лешу.

— Все просто, — Разумовский понизил тон, — сейчас они продвигают этого молодого сотрудника, Рябушкина, которого недавно подобрали.

— С чего такие мысли? — не понял он.

— А иначе для чего?

В этот момент Серега походил на героя гражданской войны, Чапаева. Не хватало только картошки для более наглядного обозначения маневров.

— Давайте с самого начала — продолжил Разумовский. — Будем оперировать фактами. Заместитель моего отдела Давылдин явно не способен замутить весь этот процесс, слишком сложная для его мозга комбинация.

Губы дяди Леши тронула легкая улыбка. Разумовский был прав. Подполковник Давылдин, пришедший в органы безопасности вместе с дядей Лешей, отличался только тем, что, будучи по характеру инфантильным и нерешительным, с гениальной простотой рушил любой оперативный замысел. При этом дикция его была совершенно ужасна для слуха всякого, и оставалось только удивляться, как его вообще хоть кто-нибудь понимает. Конечно, многие с непривычки морщились и по нескольку раз переспрашивали, на что Давылдин всегда как-то по-детски обижался, краснел и пыжился.

— Теоретически мог начальник отдела, но сомневаюсь, что у него хватило бы духу завертеть такую комбинацию. Поныть втихаря или тет-а-тет с другом — начальником другого отдела, он мог, — продолжал Разумовский, — но чтобы так — нет. Меланхолик, трус, который сам не знает, что делать.

Дяде Леше доводы Разумовского казались весьма разумными. По крайней мере, он дал точную и краткую характеристику начальникам.

— Эти двое скорее просто исполнители воли высшего руководства, — резюмировал Разумовский. — Балом правит наш генерал.

Серега выдержал паузу.

— Он, конечно, от зависти не умрет, но все же ему не очень нравится, что он скатился до бичевания простого опера. Низко, да и как-то не по рангу мелочно. Тогда возникает логичный вопрос: «А на хрена ему это понадобилось?»

— Вопрос вполне резонный. Есть какое-нибудь объяснение, заслуживающее внимания? — спросил дядя Леша.

— Хм, — протянул Разумовский, — на этот вопрос я еще не нашел ответа. Хотя, если следовать народной мудрости, что все гениальное просто, не следует копать очень глубоко. Вероятно, причина лежит на поверхности. Думаю, что дело всего лишь в моей прямоте, которая слишком тяжела для гордости генерала.

— Шутишь?

— Ну, представь себе: было дело, я когда-то имел наглость заявить ему, что проблемы у нас не из-за бездельников оперов, а из-за того, что катастрофически мало сотрудников и еще меньше профессионалов, а тот жесткий контроль, который установили повсеместно, связывает руки и не дает возможности действовать.

Дальнейший ход мыслей Разумовский не стал озвучивать, даже несмотря на доверие к дяде Леше. По крайней мере, он заслуживал его больше, чем остальные сотрудники конторы.