Читать книгу - "Выход на бис - Леонид Влодавец"

— Они могут узнать, где ты? — скромно поинтересовался «койот».

— Не знаю, — произнес я с задумчивостью, которую мне иногда удавалось неплохо играть. Сразу сказать: «В два счета узнают!» было рискованно. Этот бугай просечет фишку. Дескать, что ж они тебя два года найти не могли, а тут вдруг в момент найдут? Уж лучше дать ему повод помучиться в неизвестности. Чи найдугь, чи не найдуть…

Это сработало неплохо. Подручный Доминго Косого сильно призадумался. Небось уже слышал где-нибудь насчет того, что «Восток — дело тонкое!».

— Я слышал, — сказал он с настороженностью, явно превосходящей разумные пределы, — что чеченцы разбили русские войска и заставили их уйти из Чечни.

— Очень может быть, — согласился я, не особо в это поверив. При этом я даже немного переиграл, изобразив полное равнодушие. На самом деле я был жутко удивлен. Не тем, что чеченцы разбили Российскую Армию, я б не удивился, даже если б ее чукчи разбили — после пяти лет полного разгильдяйства и, выражаясь по-сталински, вредительства. Удивился я тому, что покуда я в коме валялся, на моей прекрасной родине опять какие-то мордобития начались. Я ведь только помнил, что там какие-то ребята против Дудаева выступали. И вроде бы даже его маленько поприжали. Но насчет того, что там российские войска ворочались, — не слышал.

Поэтому через пару секунд я позволил себе спросить:

— А что там вообще сейчас происходит? Может, вы в курсе, я два года был без памяти и поотстал от жизни…

— Ну я, конечно, за этими вашими делами в Европе специально не следил, но уж больно было занятно, что такая супердержава и не могла справиться с маленьким народом. Два года без малого воевали. У нас тут изредка CNN показывала, как там воюют. А вот неделю назад генерал Льебеда подписал там русскую капитуляцию.

— Кто? — переспросил я, не разобрав фамилию подписанта.

— Льебеда или Льебед, — пожал плечами «койот», — я точно не помню.

— Лебедь, что ли? — удивился я, на сей раз и вовсе не пряча изумления.

— О'кей, Ле Бед! — кивнул хайдиец. — Он признал поражение и вывел войска из Чечни.

Это для меня тоже было непонятно. Я привык, что Лебедь сидит себе в Приднестровье и мешает тамошним придуркам выпускать друг другу кишки. «Не иначе как его на Северо-Кавказский округ поставили», — прикинул я. Но, конечно, вслух сказал следующее:

— Самый толковый генерал у русских. Если его разбили чеченцы — это сенсация!

Фраза, которую я в обычной обстановке произнес бы если и не с глубоким прискорбием, то уж точно с досадой, прозвучала у меня вполне бодренько. Даже чувствовалось некоторое удовлетворение ситуацией. Чуть-чуть. Возможно, оттого, что я не поверил в это известие. Слишком уж невероятные вещи сообщил товарищ. Мне, бывшему десантнику Короткову, никак не верилось, что ВДВ-ный генерал-лейтенант Лебедь может проиграть войну авиационному генерал-майору Дудаеву. Разве что стратегическая авиация с ядерными бомбами перекинулась к Джохару Мусаевичу? Аллаху акбар!

Последняя фраза как-то непроизвольно, хотя и невнятно произнеслась вслух. Не знаю, понял ли ее «койот», но решил, должно быть, что я очень рад и готов завизжать от восторга.

— Не думаю, что они придут за тобой! — прошипел он, пытаясь успокоить самого себя. — Да, ты прав: я работаю на Косого. Можешь меня звать сеньор Фьерро.

— Не Мартин случайно? — хмыкнул я. Отсюда до Аргентины было далеконько, и тамошнего национального героя в Карибском море могли не знать, но «койот» утвердительно кивнул:

— Да, можешь называть меня так, я не обижусь. И не надейся, что Хан д'Арбиес вышлет за тобой самолет с коммандос. Он тебя просто не найдет.

— Хан д'Арбиес? — Мне, конечно, понятно было, что сеньор Фьерро опять пытается произнести со слуха чужестранную фамилию. — Это кто?

— Это ваш чеченский президент, — сказал он, — вместо Дудайоса. Русские, кажется, убили Дудайоса, вместо него президентом стал Хан д'Арбиес. Хуанито, сходи в гальюн, там должна быть позавчерашняя «Диарио де Сан-Исидро». Найди, что там пишут про Чечню.

Насчет «Дудайоса» я все понял. Насчет «хана» вполне допустимо, что таковой в Чечне мог объявиться. Но чтоб у него была при этом испанская или французская фамилия, это, извините, дудки.

Слава Богу, обрывок «Диарио де Сан-Исидро» был еще не использован по назначению, и Хуанито принес его только чуть-чуть помятым. Правда, отрывок про Чечню был маленький, и понять, что там происходит, по двум строчкам никто не сумел бы. Но слова «Prezidente Jandarbiev» я все-таки разобрал. Любой испанец прочел бы «j», как русское «х». Оттуда и взялся «хан», а остальное придумал глуховатый сеньор Фьерро.

— Нашего президента зовут Яндарбиев, — произнес я как можно более внятно. Произнес просто потому, чтоб сеньор Мартин Фьерро знал, как правильно произносится эта фамилия. Но он понял это скрытое выражение недовольства. И как-то подсознательно ощутил опасение, что самолет с чеченскими коммандос, может быть, уже на подлете.

В глазах у него — могу ошибаться, конечно! — прочитывалось желание поскорее от меня отделаться. Или сдать кому-то с рук на руки, или — что проще — спихнуть с катера в воду. Не было такого, в глаза не видел. Зная, что в приэкваториальной зоне встречаются люди с темпераментом, не уступающим кавказскому, отчего вероятность принятия импульсивного решения может быть довольно высокой, я спросил, чтоб успокоить сеньора Фьерро:

— А господин Абу Рустем знает о предпринятой вами акции? Мартин — или как его там? — опупел в крайней степени. Должно быть, он слыхивал это имя, но под большим секретом. О том, что я мог узнать это шибко секретное имя от Марселы, он явно не думал. И, похоже, именно после этого опасность вылететь за борт окончательно перестала мне угрожать.

Хотя бы потому, что с палубы спустился парень и сказал:

— Мы на месте.

Фьерро мотнул головой, мои молчаливые соседи по диванчику потянули меня наверх.

Приятно было вдохнуть предрассветной свежести, морского воздуха, ощутить эдакую бодрящую прохладу (я все еще был в больничном халате на голое тело). Катерок сбросил обороты до минимума и, неторопливо постукивая мотором, входил в узенькую горловину совсем маленькой бухточки. Там и четырех метров по ширине не было, а катеришко по мидель-шпангоуту пару метров имел. Вокруг были скалы и камушки, о которые даже на небольшой волне можно было хорошо почесаться днищем, да и винт сорвать было очень удобно. Но рулевой четко знал здешний фарватер и, хотя ему пришлось пройти метров двести по очень извилистому проливчику, нежно перекладывая штурвал с борта на борт, пролез в бухточку успешно. Батюшки-светы!

Место очень знакомым показалось, просто до ужаса знакомым. Только вот побывал я тут впервые не два года назад и даже не тринадцать. А ужас как давно. В 1654 году!

Нет, я не тронулся умом, и крыша у меня никуда не поехала. Хотя объяви я о своих мыслях товарищу Фьерро, он подумал бы, что все именно так и обстоит. Или подумал, будто я хочу психом прикинуться. Профессор Кеведо & Сё, обрадовавшись, что я начал молоть ерунду, решил бы, что единственный шанс спасти пациента — это убрать у него из башки непонятное затемнение. Что он для этой цели использовал бы, не знаю, но догадываюсь: моей микросхеме не понравились бы ни лазер, ни скальпель, ни кухонный ножик. Скорее всего, схему угробили бы вместе со мной, а в лучшем случае привели меня в состояние самого натурального кретинизма.