Читать книгу - "Добро пожаловать в ад - Андрей Дышев"

Пока мы ехали на улицу Кирова, я обернулся назад раз двадцать, от чего начала ныть шея. Это становилось дурной привычкой – все время озираться, проверяя, нет ли «хвоста», не мчится ли черный «Лендкрузер» по нашим следам. Ирэн, в отличие от меня, провожала тревожным взглядом каждого милиционера или патрульную машину, что встречались нам по пути. Кажется, своим нервным поведением мы здорово напугали таксиста, и чем ближе мы подъезжали к конечной цели, тем сильнее он втягивал голову в плечи.

– Теперь направо, – сказал я и кивнул во двор.

Таксист с явной неохотой свернул с многолюдной улицы и поехал по тенистому двору мимо сараев и ветхих домов.

– А какой дом? – с надеждой спросил он.

– Нам дом не нужен, – ответил я, почесывая щетину на щеках, и снова оглянулся. – Сейчас налево, вот к тем мусорным бакам.

Водитель уже не сомневался, что мы заманили его в глухую подворотню, чтобы там убить. Его ноги и руки стали предательски дрожать, что немедленно отразилось на машине: она дернулась, словно в конвульсиях, и заглохла. Ирэн открыла сумочку, чтобы достать деньги, но таксист вдруг пулей выскочил из машины, отбежал от нее на несколько метров и, пятясь, замахал руками.

– Мне ничего не надо! – выкрикнул он.

– Видишь, насколько мнение о людях бывает обманчивым, – сказал я Ирэн, когда мы вышли из такси и пошли к моему «жигулю», сиротливо стоящему в кустах. – Мы с тобой нормальные, законопослушные люди, а таксист принял нас за бандитов. И только потому, что я в рваной рубашке, небрит и часто озираюсь по сторонам… В каком-то институте ученые-психологи провели эксперимент: поделили студентов на две группы и каждой в отдельности показали фотографию одного и того же мужчины. Первой группе сказали, что это вор-рецидивист, а второй – что это ученый с мировым именем. И попросили описать его внешность.

– Первая группа использовала исключительно мрачные эпитеты, – догадалась Ирэн.

– Совершенно верно, – ответил я. – Там нашли, что у мужчины жестокие глаза, и мстительный излом губ, и узкий лоб, в то время как вторая группа отметила необыкновенно высокий лоб, и мудрые глаза, и волевой излом губ.

– Ты прямо на ходу даешь мне уроки криминалистики? – усмехнулась Ирэн.

– Я сам себе хочу напомнить важное правило: нельзя принимать во внимание слишком субъективные ощущения… Преступник в равной степени может быть омерзительным, отталкивающим, а также обаятельным и милым.

Мы подошли к «жигулю». Меня удивило, что все стекла были целы, как и двери, и замки в них. Только крыша была щедро забрызгана птичьим пометом. Мы сели. Я рассматривал руль, запыленную панель, рычажки отопителя… Мне казалось, что прошла целая вечность с того момента, как я, спасаясь бегством, подрулил к мусорным бакам, и две вечности, как я пригласил сесть в машину странную дамочку с обесцвеченными короткими волосами.

– Ты уверен, что милиция не остановит нас сразу же, как ты выедешь на Кирова? – спросила Ирэн. Она предлагала мне воспользоваться общественным транспортом, я же настоял, чтобы мы разыскали брошенный «жигуль».

– Сколько в нашем городе «Жигулей» такого же цвета и такой же модели? – спросил я.

– Много, – согласилась Ирэн. – Очень много.

– То-то же! – ответил я, запуская двигатель.

Я медленно ехал по маршруту вчерашнего побега. Неторопливо стартовал на светофорах и пропускал пешеходов, позволяя самой немощной машине обогнать меня. Насколько позволяла моя наблюдательность и цепкая память на предметы, я мог сказать уверенно, что за нами никто не следил.

С Халтурина я свернул на Волкова, на малом ходу проехал поворот к дому убитой дамочки и остановился метрах в ста за ним.

– Сначала пройди мимо подъезда и посмотри, не сидит ли кто на лавочке. А я буду тебя ждать у противоположного торца.

Она вышла первой. Я – минуту спустя. Машину закрывать не стал. Пробежал трусцой по соседнему двору, свернул к дому дамочки и встал на углу, глядя на асфальтовую дорожку. Из-за кустов появилась Ирэн и махнула мне рукой.

Мы пошли под окнами, нырнули в сумрачный подъезд и тихо, стараясь не стучать каблуками, стали подниматься по лестнице. Ирэн, не изменяя своему правилу, заставила меня пропустить ее вперед. Я старался шумно не дышать, хотя быстрый подъем по лестнице неожиданно стал для меня тяжелой работой, одышка и сердце дали о себе знать.

Лестница по случаю убийства была тщательно вымыта, и нигде, даже на перилах, не осталось следов крови. На третьем этаже Ирэн остановилась и вопросительно взглянула на меня, мысленно спрашивая: здесь это случилось? Я кивнул. Она принялась было выискивать на кафельном полу какие-нибудь вещдоки, но я легонько подтолкнул ее, поторапливая. После оперативно-следственной бригады и экспертов здесь бесполезно было что-либо искать. Если даже убийца оставил свои следы, они были десятки раз сфотографированы, скопированы, запечатлены в гипсе, а уже потом смыты уборщицей.

Мы поднялись на этаж выше, где жила и куда не дошла несчастная дамочка. Я хорошо представлял, насколько трудный и тяжелый разговор нас ожидал. Сможет ли одинокая слепая женщина, потерявшая единственную дочь, услышать наши вопросы из бездонной глубины своего несчастья?