Читать книгу - "Десять бойцов - Лев Пучков"

– А ну, тихо! – басом гаркнул с верхней шконки здоровенный мрачный мужик, заросший недельной щетиной. Гомон моментально стих. «О! Пахан местный, – решил я. – Очевидно, сейчас будут прописку делать». И, положив авоську с вещами на пол, начал разминать кисти рук. То, что в тесном пространстве камеры у противника было явное численное превосходство, меня особо не смущало. «Первого, кто кинется, рубану, второго загрызу – остальные после такого начала вряд ли пожелают резвиться, – подумал я. – Пусть они шизоиды, но не совсем же ведь законченные…»

– Ну и что ты за фуй с бугра? – полюбопытствовал верзила, медленно спускаясь со шконки на пол. Растолкав публику, он стал приближаться ко мне.

Повернувшись к каланче левым боком и слегка напружинив опорную ногу, я приготовился долбануть вопрошающего пяткой в промежность и спокойно ответил:

– Сыч я… Отряд спецназа ВВ. Номер не скажу. – И, отведя взгляд в сторону, добавил: – Замочил пленных «духов» в Грозном… Предварительный диагноз – шизофрения.

Обитатели камеры недовольно загудели – отчего-то им мой ответ не понравился. Верзила внимательно смотрел на меня с десяток секунд шалыми глазами, затем, обернувшись к публике, заорал:

– Да ша! Ша, чмыри! – И протянул мне руку, широко улыбаясь: – Серега Смирнов – Новосибирский ОМОН. Тоже шизофрения, но никого расстрелять не успел. А жаль… – Он возбужденно сверкнул зрачками и, похлопав меня по плечу тяжеленной ручищей, резюмировал: – Мы с тобой одной крови – ты и я. Ты Маугли читал?

– Ага, читал, – согласился я.

– Ну вот, – продолжил Серега. – Мы с тобой одинаковые – оба подхватили шизу на войне. А эти, шушера все тутошние – жировали, скоты, пока мы там кровь проливали. – Бешено зыркнув на недовольно притихших сокамерников, мой новоявленный кореш вдруг скаканул назад и, резким движением сдернув с верхней шконки отчаянно завизжавшего худосочного типа, распорядился: – Жить будешь здесь. Тебе положено. – Затем Смирнов обвел сокамерников подозрительным взором и напористо поинтересовался: – Вопросы есть?! – Вопросов не было. Таким образом я стал обитателем камеры для сотрудников правоохранительных органов, располагавшейся в психиатрическом отделении СИЗО № 1 славного российского города N…

Я ни капельки не раскаивался в том, что расстрелял этих ублюдков, и вопреки диагнозу врача, обследовавшего меня при аресте, был на сто процентов уверен, что с чердаком у меня все в порядке. Для меня контузия и четыре мелких осколка в спине не повод, чтобы лишиться рассудка: было дело, случались штуковины покруче, и ничего – крыша на месте. Так, по крайней мере, мне кажется… Доктор был не прав: я ухайдакал ЭТИХ не будучи в состоянии шизофренического припадка, а наоборот – пребывая в здравом уме и твердой памяти.

Когда пленных «духов» начали грузить в машину, чтобы свезти в Ханкалу, возле школы, которую мы героически обороняли, образовалось изрядное скопление лишнего народа: репортеры, журналисты, правозащитники, представители ОБСЕ. Они двигались за танковой колонной как дисциплинированная пехота и, естественно, пожелали принять трепетное участие в таком грандиозном событии, как добровольная сдача в плен гордых «непримиримых», которые якобы не пожелали более проливать кровь сопливых русских мальчишек. Помнится, один из «духов» – высокий матерый мужик – презрительно бросил в видеокамеры: «Мне просто стало стыдно – с кем я воюю?! С пацанами, которые мне в сыновья годятся! Я пожалел их и вот – решил добровольно сложить оружие…»

Было бы интересно послушать, что ответил бы матерый, спроси его кто из журналистов: «И что ж ты, родной, сутками раньше оружие не сложил? Почему вплоть до разблокирования пулял по окнам подвала, не давая этим самым пацанам носа высунуть?»

Ан нет – дурных вопросов никто не задавал: похлопали дружески по плечу – молодец, мужик! Езжай в Ханкалу, там вас потом обменяют. Так вот…

По ходу дела возле школы оперативно орудовал медперсонал: собирали всех подряд раненых и убитых – и наших и «чехов». Всех, кому еще требовалась помощь, грузили в «таблетки»^[4], чтобы везти на эвакопункт, а кому уже до лампочки – бирку на ногу и в тентованный «Урал»…

И вот, представьте себе: выхожу я из наспех раскинутой санпалатки – там у меня выковыривали осколки из спины – и наблюдаю такую картинку: немолодая уже медсестра выгоняет из «таблетки» шестерых ходячих раненых ребят и покрикивает: «Давай, давай, сынки – вон тяжелых несут! Сначала тяжелых отвезем, а потом за вами приедем…»

Глянул я на этих «тяжелых», и в глазах потемнело: наши санитары, пыхтя от натуги, тащили на носилках к «таблетке» двух уродов, которые отрезали головы моим бойцам и надругались над трупом Лешего… Если бы мне предложили их опознать чисто по внешним признакам, я, возможно, еще усомнился бы – они практически все похожи друг на друга, как однояйцевые близнецы. Однако у меня, как у любого профессионала, имеется характерная черта: пунктуально фиксировать результаты своей работы. Вот я и зафиксировал: один из «тяжелых» был ранен в задницу, а второй – в левое плечо, причем наши сердобольные санитары успели соорудить этим выблядкам обильные повязки.

Тот, кто имел ранение в ягодицу, держался молодцом: приветственно махал ручкой и скалился в журналистские видеокамеры, а второй зверьком зыркал по сторонам и натужно цедил воздух сквозь стиснутые зубы – промидолом, видимо, его баловать не стали.

Полюбовавшись этим замечательным зрелищем с десяток секунд, я под угрозой оружия заставил санитаров поставить носилки на землю, отогнал их подальше и методично расстрелял пленных, выпустив весь магазин… Повторяю – сделал я это не будучи в состоянии аффекта или боевого транса, а напротив, руководствуясь холодным расчетом и пребывая в здравом рассудке. Я просто казнил их. Если в нашей богом обделенной стране Правосудие зачастую валяет дурака, в некоторых случаях его функции должен брать на свои плечи тот, кто на это способен… Кликнув своих оставшихся в живых бойцов, я показал им мертвых «духов» и пояснил, что справедливость восстановлена. Теперь каждый из них уверен на сто процентов, что любое зло наказуемо, а возмездие неотвратимо, независимо от того, что за спиной злодея стоит могущественная криминальная страна, и невзирая на юридические и правовые условности…

Вот, собственно, и все. К моему великому сожалению, при осуществлении сей акции присутствовало, как я уже упоминал выше, много ненужных свидетелей. Они подняли страшный шум, в результате чего по данному факту моментально возбудили уголовное дело и меня быстро эвакуировали на «вертушке» подальше от метких глаз и цепких рук народных мстителей великой Ичкерии, которые, впрочем, судя по слухам, поклялись отыскать злобного маньяка-убийцу хоть на Марсе… Ну и пусть себе ищут – для меня это не трагедия. Я уже давно смирился с мыслью, что если все «духи», желающие плюнуть на мой труп, выстроятся в затылок друг другу, то очередь получится не меньше, чем в доперестроечный воскресный денек к Мавзолею дедушки Ленина…

Разбудив Смирнова, я передал ему вахту и, отвернувшись к стене, попытался уснуть, надеясь, что во сне мне привидится какая-нибудь эротическая картинка, чреватая непроизвольным семяизвержением – такое со мной здесь уже один раз приключилось. Я мечтал о таком сне как о единственном светлом пятне в этом вонючем мирке. Однако, вопреки ожиданиям, провалиться в состояние тяжкой полудремы сразу не удалось – и не затхлый смрад тесной камеры был тому виной.