Читать книгу - "Час бультерьера - Михаил Зайцев"

– Я читал досье на Ступина, составленное... Вы его составляли?

– Досье писал Корастылев. Часть материалов он хапнул с закрытых сайтов, с...

– Обязательно заниматься воровством в Интернете?! Платите мусорам сколько попросят, оплачивайте чекистов, вы не ограничены в средствах.

– Николай Маратович, время работает против нас, а ломануть сайт гораздо проще и быстрее, чем...

– Благодарю за доклад! Вы свободны. Идите, работайте.

Максим Смирнов, стиснув зубы, чтоб сдержать красноречивый вздох, опустив глаза, чтоб скрыть их колючий блеск, собрал со стола бумаги, запихнул почеркушки и распечатки в прозрачную пластиковую папку. Максим ненавидел, когда его перебивают, будто двоечника у доски, а Николай Маратович Казанцев имел такую дурную привычку при общении с подчиненными. Максим встал, отодвинул стул и, кивнув Евгению Владимировичу, пошел к выходу из самого главного кабинета «Никоса».

Смирнов закрыл за собой новенькую дубовую дверь с новым замком. Казанцев оторвал зад от кресла номер один у самого главного в «Никосе» стола, обошел столешницу со множеством телефонных аппаратов, прошелся вдоль мозаичного панно и уселся за стол для заседающих, напротив Евгения Владимировича Пушкарева.

– Евгений, мы остались с глазу на глаз. Впервые с... – Николай Маратович запнулся, кашлянул, поправил узелок галстука. С Пушкаревым он говорил совершенно в иной тональности, доверительно, на равных. – ...Скажи мне откровенно, Евгений Владимыч, ты веришь, что мы споткнулись об этого хренова отморозка-супермена по вине дурного случая?

– Хотелось бы верить, Николай Маратыч, – ответил Пушкарев, смяв лицо ладонью, сдерживая зевок.

– Хреново выглядишь, Евгений.

– Сплю мало, по два-три часа в сутки.

– Приказать подать кофе?

– Врачи запретили все стимулирующие, вплоть до чая и кофе. Перебрал я стимуляторов, когда... – Пушкарев вздохнул, глубоко и порывисто. – Когда эта собака дикая нас опускала.

– Евгений Владимыч, объясни ты мне, тупому, как такое получилось, что этот хренов журналист знал про «Никос» то, что я не знаю?

– Помнишь, Николай Маратыч, с чего начались фокусы Бультерьера?

– С похорон.

– Точно, с них. Федя Степанцов стучал журналисту. Я это выяснил и... – Пушкарев взял паузу, поймал взгляд Казанцева, улыбнулся грустно, сморщив лоб и уголок рта. – И я принял меры, в результате которых Федя околел. Решение о радикальных мерах я принял самостоятельно и сам их осуществил. Твой предшественник на посту президента, царство ему небесное, запрещал вмешиваться в деятельность журналиста Иванова. Он считал, что журналиста используют, чтобы нас раздразнить, вынудить на ответные ходы. Он велел игнорировать дразнилку, наплевать на происки конкурентов. Кто еще, кроме Феди, стучал и стучит Иванову, я пытался и пытаюсь выяснить на свой страх и риск, без санкции Юдинова. Неужели ты, Николай Маратыч, не говорил с Юдиновым на эту тему?

– Бог с тобой, Евгений! Юдинов был стратегом и самодержцем, а я кто? Я – бюрократ. Мое дело – бумажки подшивать, налоговикам мозги мутить, с фондами морочиться. Знал бы ты, как мне хреново в кресле президента. Я всерьез подумываю об отставке, дружище Евгений. Я не создан для политических интриг, вот в чем моя проблема.

– Николай, ты должен отталкиваться от того факта, что подавляющее большинство господ акционеров втайне радуются смене президента на вице. Большинство проголосует против твоей отставки.

– Евгений, окстись! На чужих костях счастья не построишь.

– Жизнь продолжается, Николай Маратович, и у всех нас она закончится могилой. Мертвым – царствие небесное, живым – думы о бренном.

– Проехали гробовую тему! Ты говорил, что хотел бы воспринимать Бультерьера как импровизатора-одиночку.

– Хотел бы, другие-то версии уж больно паршивые. Пускай его наняли, ну и что? Много ли заказчиков громких акций топчут зону? Нам выгодно принять в качестве основной версию «Импровизация», тем более что она до смешного похожа на правду.

– До смешного – это в том смысле, что мы выставляем себя на посмешище? Нас уделал один-единственный инвалид-отморозок, чего в этом ДЛЯ НАС смешного?

– Смешно пропустить удар пьяного дистрофика и жалко тех, кому набил морду Майк Тайсон. Бультерьера ловят давно и серьезно. Поймали однажды, а он ушел, да еще и семью свою увел. Мы обнародуем популярность Бультерьера среди сыщиков силовых ведомств. Мы проплатим прессу, телевизионщиков, раздуем пургу, превратим Бультерьера в пугало вроде Бен Ладена, только еще более страшного, потому, что он сумасшедший маньяк-одиночка, а значит, он вездесущ, он враг для всех и каждого. Иванову придется нам подыгрывать. Кораблев, если выкарабкается из реанимации, станет нашим союзником в этом деле. Силовики сошлются, как и всегда, на недостаточное финансирование и тоже скажут нам спасибо.

– Почему он назвался?

– Кто?

– Бультерьер. Почему он назвал свое настоящее имя? Назвался, но заявился в маске! Нет ли в этом какой-нибудь подоплеки, какой-то ловушки?

– Не думаю. С его приметами рациональнее сразу заявить о себе. Типа вот он я – неуловимый Фантомас, непобедимый Зорро. А морду под маской прятал, очевидно, для того, чтобы скрыть результаты последней пластической операции. С теорией Максима Смирнова о поэтапном наращивании им жирка я не согласен. Я думаю, не все так просто и прямолинейно. Бультерьер живет по своим, особым законам со своей специфической логикой. Фальшивыми баксами, например, он специально расплачивался, чтобы мы проследили его кровавый путь с самого начала. Абсурд выставляется напоказ, чтобы мы искали мотивацию и пришли к ложному выводу о его вменяемости. Абсурдно, что он затеял маленькую войну ради горстки брюликов на золотой цепочке, но и в этом присутствует определенная логика. Мы ожидали стандартных требований типа чемодана с баксами, а он предпочел реальную бриллиантовую синичку жирному зеленому журавлю. Штук сто зеленых он срубил по-любому, за вычетом накладных расходов. Сразу сбывать с рук брюлики он не станет, заляжет на дно, а мы...

Николай Маратович Казанцев выпрямил спину, поднял кверху указующий перст, закатил очи долу, и Пушкарев оборвал монолог на полуслове. Николай Маратович пожевал губами, смежил веки. Как когда-то Архимеда в ванне, его внезапно настигла некая архиважная мысль, он ее формулировал, а Пушкарев терпеливо ждал. Прошла минута, томительная для Пушкарева и полная внутреннего напряжения для Казанцева. Поднятый кверху перст дрогнул и поменял положение, указал на Евгения Владимировича. Веки новоиспеченного президента «Никоса» открылись, Николай Маратович Казанцев торжественно произнес:

– Его надо убить!

– Кого? – не понял страдающий от хронического недосыпания Пушкарев, сомлевший малость за минуту ожидания откровений Казанцева.

– Бультерьера! Любой ценой! Я соглашусь дать интервью телевидению, я обмолвлюсь, что «Никос» в вопросе борьбы с террористами разделяет позицию Израиля. Месть за террор! Смерть за смерть! Без суда и следствия! Когда Бультерьер сдохнет, все поймут, что это наших рук дело! Мы завоюем симпатию общества, мы припугнем конкурентов. Мы сделаем это!