Читать книгу - "Люди в черном - Александр Тамоников"

Бирюков с Крутовым вышли, оставив Жилина одного. Тот закурил, упав на постель жилого отсека. Надо было подумать. Оформить оконцовку дела. Там, в Москве. Докурив сигарету, Дмитрий Сергеевич крепко задумался.

...В среду на стол начальника прииска легли три заявления об увольнении. Жилин вызвал к себе Бирюкова.

– Вот, Василий Иванович! Люди решили уйти от нас. И это, заметьте, впервые за многие годы. Выгоняли? Это да, но чтобы добровольно? Я такого что-то не помню! Поговорите с ними! – обратился Жилин к заместителю по режиму.

– Чем вы мотивируете свое решение? – спросил тот.

– У меня мать в деревне под Курском одна, приболела, – объяснил Филиппов, – годков ей много, не хочу, чтобы померла, не увидев меня. Да и напахался я здесь уже вволю!

– С вами понятно. Ну а вы, други наши нерусские? Чем вас-то работа и жизнь на прииске не устраивает? Находитесь в прямом подчинении начальника, особо не перетруждаясь. Льготники, можно сказать!

– Надоело! Как что – отпрашивайся, куда сходил – отчитайся. Не на зоне, а свободы никакой, – ответил Сулема.

– Такова специфика предприятия, вы же раньше не устраивали демаршей?

– До вас все было по-другому. А сейчас народу продохнуть не даете, а мы, горцы, не любим, когда нам говорят – туда нельзя, сюда нельзя. Надоело!

– Значит, дело во мне? В тех правилах, которые я установил как заместитель по режиму?

– Получается, так, – ответили чечены.

– Это мог сказать кто-то другой, но никак не вы. Вы-то как были, так и остались вольными птицами. То вас начальник прииска с собой забирает, то начальник милиции. Претензии ваши не имеют оснований. Но я, Дмитрий Сергеевич, только рад, что эти двое решили покинуть прииск. Рано ли, поздно я поднял бы вопрос об их привилегированном положении и потребовал бы принятия мер. Ну а раз они сами, то пусть уходят. Толку от них для производства никакого, а вместо них возьмем людей нужных, рабочих! Так что попутного им в спину. Или вам без них плоховато будет? – вновь с намеком спросил Бирюков у Жилина.

– Не говори глупостей! А меры ты ввел на прииске действительно драконовские! Мало тебе всыпали в управлении? Продолжаешь пытаться из людей рабов сделать?

– Вот вы как?

– Да, так! Сегодня эти уйдут, придут новые, вопросов нет. Сначала. Потом если вы и дальше будете продолжать свою активную, но никому не нужную политику, то уходить продолжат, а вот приходить? Сомневаюсь! С кем работать будем? Разрушить предприятие хочешь? – повысил голос Жилин, обращаясь к Бирюкову то на «вы», то на «ты». – Не дам. Понял? Ты здесь без году неделя, а уже коллектив взбудоражил, что до увольнения довел! Я против того, чтобы Сулеймановых отпустить, с Филиппом ладно, с ним все ясно, но Сулеймановых – нет!

– Начальник, – обратился Сулема к Жилину. – Все равно уйдем! Не подпишешь заявления – в прокуратуру писать будем! Мы не твоя собственность, мы свободные люди! Сами решать будем, где жить нам и работать!

– Ну и хрен с вами! Оформляй их, Василий Иванович, всех троих!

– Положена отработка – две недели, – напомнил заместитель по режиму.

– Это на усмотрение руководителя, – ответил Жилин. – Я в ней необходимости не вижу. Оформляй приказом, пусть подписывают обходной и валят отсюда. А ты мне на собеседование человек пять подготовь из резерва, который пока у нас еще есть. Я сам людей отбирать буду! Все! Свободны!

Сулема, Алим и Филипп удалились, унося с собой подписанные заявления.

Бирюков остался.

– Дмитрий Сергеевич, вы серьезно считаете меня виновником того, что приближенная к вам публика решила уволиться?

– Идите работайте, Василий Иванович!

– Нет, вы уж будьте любезны ответить на вопрос!

– Да! Именно так я и считаю. У нас еще состоится разговор, когда приедет вышестоящее руководство.

– Хорошо! Но я не буду молчать о ваших гулянках с начальником местной милиции и о наличии приближенных к вам прислужников из числа рабочих, чье предназначение в другом. Учтите это, я говорю вам в лицо.

– Можете поступать как знаете, это ваше право, только до комиссии все свои действия согласовывать лично со мной! Это приказ! До приезда руководства!

– Хорошо! Дождемся руководства!

– Вот именно, а сейчас идите, занимайтесь делом!

В выходные собрать пикник, как этого желал Никитин, не удалось. Жилин продолжал болеть, а те, кто всегда принимал участие в увеселительных мероприятиях, сдавали дела. Майор не знал о последних изменениях на прииске, поэтому позвонил, как обычно, в пятницу, накануне очередного сабантуя:

– Дмитрий Сергеевич? Ну как у нас на завтра планы? Все без изменений?

– Да нет, Вячеслав Владимирович, изменения как раз кардинальные.

– Что за дела?

Жилин объяснил майору милиции суть произошедшего.

– Что за херня? – удивился Никитин.

– Ты о чем?

– Об абреках наших. С чего это они вдруг решили отсюда сдернуть? Раньше и намека не подавали, и вроде всегда всем довольны были...

– Черт их знает! Сам не пойму! Но потеря небольшая! Что мы, им замену не найдем? Вот встану на ноги, и все вернется на круги своя. А эти выходные давай как-нибудь без меня. Катер дам, спирту тоже, ну и все остальное, заезжай!

– Ну ладно, и на этом спасибо. Я завтра к обеду подъеду!

– Давай!

– Тебе из лекарств ничего не надо?

– Нет!

– Тогда до завтра!

– До завтра!

...Никитин подъехал к прииску на своем милицейском «УАЗе» в одиннадцать с небольшим. Машину пропустили, доложив, что в салоне находятся еще две женщины. Жилин усмехнулся – Слава был в своей стихии. Одной ему мало, двух зацепил! Гигант, ничего не скажешь.

Вскоре в вагончик ввалился майор милиции, сразу наполнив его шумом, запахом дорогого одеколона и вина.

– Ну что, болезный, здорово, что ли?

– Привет, Слава!

– И с чего это ты вдруг слег? Не пойму. В баньке парились, водку пили. Не иначе как сквозняком прохватило.

– Не знаю, но все тело в дугу ломает, а температуры нет!

– Пройдет!

– Конечно, пройдет! Я с утра отдал распоряжение, катер должен быть готов к двенадцати часам.

– Отлично! А я двух телок прихватил. С Верхотурска вызвал, представляешь? По старой памяти приехали! Понял?

– Что «понял»?

– А то, что бабье за мной куда позову прется!

– Молодец, что еще сказать?

– Вот так-то, – Никитин просто излучал самодовольство.