Читать книгу - "Горячая тень Афгана - Андрей Дышев"

— Ну, что вы там застряли? — поторопил меня Гурьев.

«Он смелый или просто глупый?» — мимоходом подумал я, вставая на ноги, но не выпрямляясь в полный рост, обернулся, махнул ему рукой и показал на двери сырьевой зоны.

Гурьев бегать не умел и, неуклюже пригибая плечи к земле, тяжело побежал за мной. У дверей, пока я искал замочную скважину, он часто и шумно дышал, держался за сердце и вытирал со лба пот.

— Куда вы дели пистолет? — шепнул я, с трудом проворачивая ключ в замке.

Химик показал на карман брюк — оттопыренный, будто там была спрятана бутылка, которую мы намеревались распить в темной подворотне. Я медленно отворил железную дверь. Она не скрипнула. Я подтолкнул Гурьева, зашел следом за ним во дворик и закрыл замок изнутри.

— Осторожнее, не наступите! — предупредил я его, показывая на темный продолговатый предмет, лежащий на асфальте.

Химик вовсе не испытывал патологического ужаса к трупам и даже присел возле него, рассматривая изуродованную пулей голову, увязнувшую в клейкой крови. Мне пришлось едва ли не насильно оттаскивать его в сторону.

— Послушайте, сейчас не время любоваться покойником… Вы говорили, что это сырьевые боксы? Не знаете, есть ли здесь охранка?

Гурьев отрицательно покачал головой.

— Нет, ни разу не видел. Соломку привозят сюда мешками на военных грузовиках, и она сразу же идет в переработку.

— Ее здесь перерабатывают? — Я показал на приземистый ангар, покрытый серебристым листовым железом.

— Да. По-моему, ее размалывают, и она по конвейерной ленте поступает в производственный цех. Сырье никогда долго не хранится в боксе, поэтому здесь нечего охранять.

— А кто обычно занимается помолом? Химики?

— Нет, рабочие. В основном они занимаются строительством и уборкой территории, а как приходит машина с соломкой, кого-то из них ставят на помол.

Я подошел к двери бокса, провел по ней рукой. Навесной амбарный замок. Задача для первоклассника.

— Скажите, Анатолий Александрович, а производственный корпус охраняется?

— А вы думали, нет? — Гурьев подошел ближе и выразительно посмотрел мне в глаза. — Кирилл, вы очень рискуете. Ситуацию всегда надо оценивать адекватно. Забудьте о производственном корпусе. Три четверти всей охранки пасут его круглые сутки. Они вооружены снайперскими винтовками с ночными прицелами.

— И внутри?

— Что — внутри?

— Внутри есть охранка?

— На ночь все цеха опечатываются, ставится сигнализация, и все двери корпуса запираются на замки. Но проблема не в замках. Вы не успеете даже шага сделать по производственной зоне, как станете покойником.

— Вы опять говорите слишком громко.

— А вы говорите слишком наивные вещи.

— Послушайте, Гурьев, — сказал я, приблизившись к химику едва ли не вплотную. — При всем своем врожденном оптимизме я могу дать не больше одного шанса из десяти, что мы сумеем выбраться отсюда живыми. Я отлично понимаю, какому риску мы подвергаемся. Но другого выхода нет ни у меня, ни у вас. Вы проработаете здесь еще месяц, два, ну пусть полгода. Но все это рано или поздно кончится. Ваши хозяева переведут последний доллар на зарубежные счета, после чего устроят вам всем — химикам и охранке — красивую и быструю смерть, а комплекс взорвут, подожгут и сровняют его с землей. Вы это понимаете?

По глазам Гурьева, в которых отражалась круглоликая луна, мне стало ясно, что он не совсем верил в то, что я ему говорил. Я сплюнул, подавляя в себе желание выругаться, подошел к пожарному щиту, снял с него традиционно красный ломик.

— Безумец, — прошептал Гурьев.

— Если вы струсили, — сказал я, заталкивая ломик под замок, — то еще не поздно вернуться. Осторожно пройдете по дорожке до ямы, затем… — я потянул ломик на себя. Замок скрипнул, но выдержал первую атаку. — Затем доползете до забора. Подождете, пока охранник встанет к вам спиной, и перелезете на свою родную территорию. Только не забудьте вернуть мне пистолет.

Я затолкал ломик поглубже, надавил на него всем телом. Ушко замка лопнуло с коротким щелчком.

— Вы хотите меня унизить? — спросил Гурьев, поднимая замок с асфальта и кидая его в траву.

— А вам не кажется, что сейчас не время выяснять отношения? — грубо ответил я. — Сейчас надо только принимать решения и выполнять их… Возьмите ломик и суньте его себе за пояс.

— Зачем он нам нужен?

— Я не уверен, что это последняя дверь, которую нам придется сегодня взламывать.

Мы вдвоем взялись за дверь, которая оказалась достаточно тяжелой и двигалась на петлях с большим трудом, открыли ее ровно настолько, чтобы можно было протиснуться в образовавшуюся щель. Я отошел на пол шага, давая понять Гурьеву, что жду от него последнего решения. Из черной щели тянуло приятным запахом свежих древесных опилок, скошенной травы.

Гурьев помедлил, усмехнулся и первым вошел в проем. Я шагнул в темноту следом и, насколько мог плотно, закрыл за собой дверь и стал шарить рукой по стене.

— Вы что ищете? — спросил химик.

— Рубильник.

— Не сходите с ума, Кирилл! Какой может быть свет? Сюда тотчас примчится дежурная рота и превратит этот бокс вместе с нами в дуршлаг.

— Я осмотрел его снаружи. Здесь нет окон. А без света мы здесь до утра будем тыкаться по всем углам, как слепые котята.

— Ну, ладно, ладно! — нервно оборвал меня Гурьев. — Поступайте, как знаете. Вы же считаете себя очень умным, вы же борец, куда мне против вас.

— Анатолий Александрович, не могу поверить, что вы оказались таким ворчуном! — сказал я, нащупав пластмассовую коробку рубильника, и надавил пальцем на цилиндрическую кнопку. — Первое впечатление было несколько иным…

Господи, а разговоров-то было сколько! В дальнем углу цеха загорелась одна-единственная тусклая лампочка, и ее света с трудом хватило на то, чтобы рассмотреть все помещение. Наполовину оно было пустым, на пыльном бетонном полу, словно гигантские черви, извивались следы от колес грузовиков, по сторонам, у наклоненных стен, лежали мешки, замасленные канистры, ржавые мосты, покрышки, радиаторы и прочие детали — похоже, что этот бокс использовался также в качестве авторемонтной мастерской. В дальней части стоял агрегат, чем-то напоминающий типографский станок. Основной частью его был внушительных размеров котел, висящий в двух метрах над полом, днище котла плавно переходило в медную трубу и терялось среди деталей и опор агрегата.

Я подошел к этой странной мельнице, встал на подножку, провел ладонью по внутренней поверхности котла.

— Трава! — сказал я, сдувая опилки. Под полусферическим потолком звонко отозвалось эхо.

— Было бы странно, если бы вы нашли здесь муку, — ответил Гурьев, косясь на агрегат. — И что вы намерены делать дальше?