Читать книгу - "Загадка угрюмой земли - Сергей Сальников"

Он располосовал оторванные от нательной рубахи рукава на два десятка белых ленточек. Затем вынул из ножен трофейный финский нож, сунул за голенище сапога и проверил пистолет.

«Эх! Всего шесть патронов, и запасной-то обоймы нет, – мелькали в его голове обрывки мыслей. – Ну ничего, мне с ними не воевать, а там и наши подоспеют… Полина девушка шустрая, в полчаса обернется… Полчаса ходу, да пока Караваев позвонит, сколько нашим нужно?.. Так, ближайший гарнизон в Апатитах – это еще три часа… Многовато! Надо будет их как-нибудь попридержать…»

Так он спустился на тропу и скользнул в туман.

Старшина Шульга после госпиталя был прикомандирован к посту ВНОС[17]. Служба изобиловала множеством тревог, но тревоги по большей части были ложными, вражеские самолеты сюда почти не залетали. Так что после отбоя их жизнь в маленьком гарнизоне вновь входила в русло «курортной». Шульга был назначен заместителем командира поста, скромного романтичного лейтенанта Караваева. За глаза солдаты, в основном все пожилые люди, называли своего молоденького командира по имени – Костей. В свободное время солдаты охотно помогали местным жителям из бригады оленеводов в их нехитром хозяйстве, за что всегда были с приварком. Здесь и познакомился двадцатипятилетний таежный охотник Шульга с учетчицей Полиной Гавриловой. Поговаривали, что и ее отец, и дед были саамскими шаманами. Но дед пропал еще перед войной. Его вызвали в районный отдел НКВД, и домой он уже не вернулся. А отец сейчас вместе со стадом кочевал по тундре.

Полина была доброй и отзывчивой девушкой. Узнав про то, что Шульгу бросила жена, изменив ему с городским фельдшером, – это случилось еще в финскую, когда он лежал в госпитале, Полина окружила старшину всяческой заботой и… растопила его сердце. Они стали встречаться все чаще, а когда уж нашли себе уютное место среди крупных валунов на склоне горы в кустарниках, то с той поры все свободное время коротали там…

Вглядываясь вдаль, Шульга опытным взглядом фиксировал маршрут движения группы. Там, где прошла группа диверсантов, по росной утренней траве и боковым кустам тянулся влажный след. А идти по следу было привычным для Шульги делом. Сызмальства он свое время проводил в тайге, помогая деду, охотнику-промысловику. Так что, чувствуя себя вполне в своей стихии, он шел поодаль от немцев, фиксируя передвижение на местности белыми ленточками, повязанными на видимых местах.

А сейчас он замер, стоя на одной ноге, как аист на болоте. Нет, то не хрустнула под чьей-то ногой веточка и не перекатился камешек. Тревога возникла где-то внутри. Опасность он скорее ощутил, чем определил ее по каким-то признакам. Это и было то седьмое чувство, когда в подсознании по каким-то отложившимся в зрительной памяти факторам и изменившимся деталям окружающего мира мозг бьет тревогу и выбросом адреналина заставляет сердце вдвое учащать свою работу. Он аккуратно приставил ногу и уже не шевелился. Опытный охотник, Шульга понимал, что ничто так не проявляется на местности, как движущийся предмет. Поводя по сторонам одними только глазами, он пытался определить, что же его так взволновало.

«Вот оно что!» Влево и вверх от основной тропы на траве виднелись два влажных пятна – как будто кто-то вышел из основной группы и потянул левее курумника вверх.

«Ага, неужели на отдых засобирались?! Наверху более удобного места для охранения и не придумаешь! Сколько вас там? Двое? Трое?..»

Он стоял, не шелохнувшись. Кто говорит, что ранним утром стоит абсолютная тишина, тот не знает природы. Сколько живности оживает в эти часы! И каждая тварь норовит свистнуть, крякнуть, квакнуть, хрюкнуть, пройтись дробной трелью, наконец. Словом, обманчива тишина на заре, а в белые-то ночи и подавно. И Шульга их услышал. То ли каской, а скорее всего, металлической частью оружия немецкий стрелок, поставленный в охранение, неловко чиркнул по камню. И новый звук, как сфальшивившая нота в оркестре, не ускользнул от опытного слуха бывалого охотника.

Шульга задрал голову. Вверху, метрах в тридцати от того места, где он стоял, на каменной гриве был различим только уступ, прикрытый валунами.

«Я бы стал именно там… Ага! Голуби вы мои! Так вы там и есть! Но меня-то вам еще не видно, я не дошел до поворота каких-то три-четыре шага… – Шульга медленно присел и огляделся. – Лучше бы вернуться и зайти к ним с тыла… А не рано ли? Их-то я сниму, а далее? А ну как услышат шум?! Тогда все, а боя мне не выдержать! Уйти-то я смогу, но уйти от них – значит потерять контакт. Что же я скажу своим? Нервы не сдюжили? Нет, старшина, шалишь! Наблюдать и выжидать. А выжидая – нападать. Это и будет по-нашему, по-таежному!»

Шульга расслабился и замер. Спустя минут двадцать раздался тройной посвист. Вроде как синичка, но уж больно резковато на опытный слух.

«Ага! Засобирались!»

Вверху на уступе мелькнула тень, затем еще, и уже оба солдата в камуфлированных прорезиненных комбинезонах вышли из-за валунов и начали спуск. Передний нес на плечах пулемет.

«Вот сейчас, пока вам не до наблюдения…»

Шульга шмыгнул вперед по тропе. Ящерицей преодолев то расстояние, которое отделяло его от основной группы немцев, он увидел их вдруг – всех вместе и прямо перед собой.

«Один,