Читать книгу - "Приговор приведен в исполнение - Сергей Зверев"

В спину Святому уперся тяжелый взгляд, подкрепленный хлесткой репликой:

– Мудак…

На грубость желтолицего хама Святой никак не отреагировал, лишь покрепче прижал к боку футляр.

«Везет мне как утопленнику. Сначала с Бодровским морока была. Теперь еще одна сладкая парочка станет воздух отравлять. Надо намекнуть старику, чтобы был поразборчивее с клиентами. Подпортят репутацию заведения – век не отмоешься!» Он рассуждал сам с собой, пытаясь приглушить нарастающую, как волна морского прилива, тревогу.

Остаток дня Святой провел в необременительных хлопотах, выполняя поручения Стерлинга. Сходил на рынок, прикупил свежей зелени и бутыль домашнего вина у знакомого торговца, спустил воду в бассейне виллы перед намеченной генеральной уборкой, посудачил со смешливой горничной, загоравшей в шезлонге, где еще недавно прогревала дряблые телеса госпожа Бодровская, забрал из прачечной чистое белье и скатерти, навестил в конторе старика, выпив за компанию чашечку горячего кофе со сливками. От Стерлинга Святой узнал, что «Свордфиш» достиг Бриндизи и Платон Петрович передает пламенный привет своему другу, то бишь ему. Затем Святой наведался к газетному киоску, где получил пухлую пачку традиционного чтива англичанина, состоявшего из консервативной «Таймс», либеральной «Гардиан» и еще нескольких британских изданий. Киоскер присовокупил к пахнущей типографской краской кипе газет скромные, на фоне толстенных многостраничных талмудов, но тоже распухшие от цветных рекламных вставок «Известия».

Святой принялся отсчитывать две с половиной тысячи лир, но киоскер замахал руками:

– Не надо! Полковник приказал добавить ее к общему списку. Специально для вас, синьор… Жаль, приходит с опозданием и нерегулярно, но я буду откладывать каждый номер!

Маленький знак внимания до глубины души растрогал Святого.

«Какой кретин выдумал, что англичане чопорные эгоисты. Старина Дэйв столько сделал для меня…»

Отойдя от киоска, он неспешной походкой брел по тротуару, просматривая газетные заголовки. Новости из России, как обычно, не радовали, сообщая о войне олигархов, распространении эпидемии чахотки, стихийных бедствиях, пожарах на армейских складах и недомогании президента. Казалось, эти сообщения приходят с другой планеты – холодной, дикой, окутанной вечным мраком и населенной безумцами, остервенело терзающими друг друга в непрекращающейся междуусобной грызне.

Статья «Политики и наркотики» заинтриговала Святого. Сбавив темп ходьбы до черепашьего шага, он внимательно вчитывался в газетные строки, анализирующие программы предвыборных блоков политических партий. Журналистское перо не щадило рвущихся к власти и не лакировало гнетущую действительность: «… По данным анонимных опросов, основными потребителями импортного ЛСД и его отечественных аналогов являются люди из хорошо обеспеченных семей – учащиеся престижных спецшкол, студенты гуманитарных вузов, музыкальных, художественных учебных заведений (те, кому родительские деньги позволяют брать „добротное“ зелье); тревожным симптомом является опережающая динамика роста наркомании в этой группе, где число „хроников“ ежегодно увеличивается на двадцать-тридцать процентов… наркотиком рабочих кварталов в настоящее время считается опиум (он же „чернуха“), особенно в небольших городках на юге России. Впрочем, и в обеих столицах он не обойден вниманием. Зелье готовится из маковой соломки и ацетона – дешево и сердито…»

Святой вспомнил брянскую девчушку, деградировавшую до нулевой отметки. Правда, ее мучения уже прекратились, и от соблазна наркоманку оберегала могильная плита да доски гроба. Поворошив прошлое, Святой вернулся к чтению: «…Самодельный опиум быстрее других наркотиков вызывает распад личности, способствует росту агрессивности. Под его влиянием совершаются самые дикие преступления… Как заявил Владимир Вольфович, употребление наркотиков – дело сугубо личное. Кто хочет, пусть колется. Кто не хочет, не колется… Набираю телефон Русского национального единства. Ответ по-ефрейторски четок: „Наркоманы – не люди. Придя к власти, мы будем бороться с ними самыми жестокими способами“. Между тем в последние годы наркоманами становятся молодые люди с вполне нормальными способностями… Для ведущих партий и движений существует лишь один наркотик – наркотик власти» – неутешительным выводом заканчивала статью журналистка.

«Уж не Угланова ли сподобилась резануть правду-матку? Может вмазать по мордасам всем этим брюхатым политикам, если захочет. Но в „Известиях“ она, кажется, никогда не печаталась», – рассуждал Святой, разыскивая глазами имя смелой журналистки, не боявшейся плыть против течения.

Увлекшись, он ступил на белую зебру пешеходного перехода и тут же отпрянул. Бампер серого «Фиата Улиcса» под визг тормозов замер в двадцати сантиметрах от его ноги. Какая-то девушка испуганно вскрикнула, поднеся к щекам ладони.

За запыленным лобовым стеклом микроавтобуса бледным пятном расплывалось испуганное лицо водителя. Он нарушил правила, не притормозив на переходе. Святой вгляделся в расплывчатые черты и узнал парня, частенько навещавшего постояльцев виллетты номер четыре. Приложив свободную от газет руку к груди, Святой дал понять, что конфликт исчерпан и объяснений не требуется. Пассажиров микроавтобуса, невидимых за тонированными стеклами, видимо, здорово тряхануло. Они галдели, как некормленые обитатели обезьяньего питомника. Особенно старался звероподобный и лысый, словно мячик для пинг-понга, субъект, восседавший на переднем сиденье. Его образина весьма отдаленно напоминала человеческое лицо и не требовала грима для съемок киношных страшилок. Бритоголовый верзила бурно жестикулировал, вскидывая руки вверх. Из-за обшлага расстегнутого пиджака, точно играя в прятки, то выглядывала, то исчезала длинная желтая кобура с оружием посолиднее пистолета.

«Этот шарик таскает под мышкой короткоствольный автомат вроде „мини-узи“ или „скорпиона“, – засек особенность экипировки верзилы Святой. – Странные знакомства у Калмыка и Лупатого. Водила гоняет по городу с вооруженными амбалами. Да и что может быть общего между туристами и каким-то отвязанным парнем… Тухлятиной попахивает из четвертого номера».

Святой, привыкший к взрывоопасной натуре итальянцев: плюнь – зашипит, приготовился к словесному извержению, но оно не состоялось. Пешеход и водитель взаимовежливо раскланялись.

Благородно уступив дорогу микроавтобусу, Святой попытался разглядеть лица остальных пассажиров, но стекло было непроницаемо темным.

«Может, померещилась кобура… В городке отродясь не было мафиозных разборок, стрелянины или резни. Спецслужбам в Сан-Стефано вроде бы тоже делать нечего. Проклятая подозрительность отравляет тебе жизнь. Повсюду пеленгуешь злодеев», – высмеял себя Святой, заталкивая газету в середину стопки…

Вечером около девяти часов он наведался к Дэвиду Стерлингу. Наведался – слишком напыщенное выражение. Святой просто прошел два метра по дорожке, соединяющей все двери виллетт, объединенных в один корпус.

Старик обставил свое жилище по-спартански, даже слишком аскетично: старинный шкаф, немного аппаратуры, узкая жесткая кровать, фотографии на стенах. Святой с добрым юморком называл комнаты англичанина бункером. Но в этой обители всегда водился отборный коньяк и имелся закуток со стеллажом лучшего здешнего вина.