Читать книгу - "На ветрах разбойных лет - Валентина Коростелева"

Камера временного содержания была тесной и тёмной во всех смыслах. Зарешеченное окно выходило во двор, где напротив возвышалось здание управления. Так что виден был только краешек неба, и то в клетку. «Жильцов» в этой норе было четверо: пенсионер Иван Петрович; худой парень Валерка, больше похожий на подростка; бойкий на язык мужичок лет пятидесяти, он же Василий, и крепкий, угрюмый бугай лет сорока, втолкнутый накануне в камеру. Имя своё не «обнародовал».

– Э-э, да здесь, как на курорте! – вместо приветствия констатировал он. – А то, чаще всего, и встать-то некуда, не то что поспать как надо, – и тут же развалился на койке.

– А ты чего, уже не впервые?

– Я-то? – мужик пристально посмотрел на всех троих. – Э-э, да тут одни голуби!.. Ну, значит, я – главный. Все поняли? А теперь рассказывайте, как влипли. А то скучно у вас…

– А если я не хочу рассказывать? – заерепенился Василий.

– А это ты видел? – бугай вытянул в его сторону кулачище. – Значит, так. Начнём с молокососа.

Валерка хотел отвернуться, но, встретив взгляд бугая, заговорил:

– Это… отца я… сковородкой шарахнул по голове. Говорят, может не выжить…

– Чем-чем?… Сковородкой? – Бугай даже рассмеялся. – Ну, точно! Голуби, и только!

– А за что ты его… так-то? – встрял Василий.

– А сковорода-то хоть нормальная? Чугунная? – уточнял бугай.

– Нормальная, – вздохнул парень. – А треснул я его… Мать пожалел.

– Ну, тут всё ясно. Отец – пьянь, мать – овечка. Ведь так? – Бугай оживился. – Всё это мы проходили. Ты на суде, главное, на жалость нажимай, понял? Поскольку в тюрьме тебя, голубя, жалеть будет некому!

Парень захлюпал носом.

– Хлюпай, не хлюпай, а отвечать придётся! Хорошо, если тот жив останется! А нет – подружишься со мной, как миленький. И с другими бывалыми. И на жизни нормальной крест поставишь!..

– Хватит запугивать парня! – не выдержал Иван Петрович.

– А ты, живчик, как тут очутился? – перешёл бугай к Василию, будто и не слышал пенсионера.

Тот глянул исподлобья и, поняв, что упираться нет смысла, затараторил:

– Дак чё… украл я… пакет с гречкой.

– Чего-чего? – расхохотался бугай.

– А чё сказал! – отрезал «живчик». – Сын в переделку попал, избили парня до полусмерти, – отказался гадость какую-то исполнять.

– Ишь ты, принципиальный, значит?

– В общем, и сам пока не работает, и жена ребёнка ждёт. А у меня триста рублей – все доходы! Электрик я в домоуправлении.

– Ну и что? – невольно торопил Иван Петрович.

– А то… Внизу, в доме нашем, кафе. И вот, разгружали они машину, а пакет с гречкой соскользнул из ящика – и в снег. Ну, я когда проходил мимо – заметил. А когда машина отъехала – взял.

– Боже мой, детский сад какой-то! И за это – сюда угодил?

– Да, потому и угодил.

– Это уж точно! Мне бы твои приключения! Летал бы сейчас на воле…

– Ну и что? – торопил Иван Петрович. И даже Валерка, утерев глаза, повернулся к рассказчику.

– Стали они считать пакеты – и хватились. Что, да как, и обо мне вспомнили. Мол, мимо проходил. Ну, а найти меня было проще простого.

– Дак швырнул бы им этот самый пакет! – бугай вроде даже сочувствовал «живчику».

– Привели меня пред очи холёного такого барина. Сам в кресле, ноги на столе. Падай, говорит, на колени!.. Я, конечно, всего ожидал, но только не этого. Попробовал по-хорошему извиниться, объяснил, что к чему, а тот своё: падай, говорит, и всё! Да ещё и оскорбляет всяко… Ну, не выдержал я и сообщил ему по порядку всё, что думаю о таких, как он!

– Это о каких таких? – подзадоривал бугай. Ему явно было интересно.

– О таких! Обобрали нас всех, да ещё и на шею сели!