Читать книгу - "Тотальная война - Олег Маркеев"

— Да бог с ними, Максим, сами успокоятся, — раздался из кухни голос Арины Михайловны. — Иди сюда, кофе угощу.

«Вот попал!» — подумал Максимов. Он рассчитывал, что хозяйку дома не застанет.

Стоило чуть повернуть голову и бросить взгляд в левую половинку трюмо, чтобы убедиться, что хозяйка на кухне. Как давно уже заметил Максимов, все отражающие поверхности в этой квартире были отрегулированы так, чтобы без труда просматривались все углы.

— Сейчас, Арина Михайловна, только руки сполосну, — ответил Максимов.

В ванной комнате он открыл кран и внимательно осмотрел себя в зеркале. Пришел к выводу, что для человека, только что столкнувшегося с киллером и оставившего на лестничной клетке его труп, он выглядит неплохо. Во всяком случае, видимых следов не осталось.

Арина Михайловна, сухонькая седовласая женщина, уже поставила на плиту турку.

— Эквадорский кофе, — прокомментировала она густой горьковатый запах, поплывший по кухне.

Максимов понимающе кивнул. Экзотические сорта кофе появлялись у нее с завидной периодичностью, точно совпадая с кратковременными отлучками. Арина Михайловна подрабатывала переводами и давала уроки английского, французского, португальского и испанского бестолковым абитуриентам. И еще существовала некая категория учеников, после занятий с которыми в шкафу появлялись красивые банки с кофе.

Между ними давно уже не существовало секретов, хотя оба умело дозировали информацию. Двух чаепитий оказалось достаточно, чтобы Арина Михайловна точно вычислила в Максимове бывшего кадрового военного, имевшего касательство к спецоперациям за кордоном. И ему не составило особого труда догадаться, откуда у дамы с манерами университетского профессора навыки конспирации и почему летающая тварь шпарит по-испански не хуже хозяйки. Ловил себя на мысли, что кое-кого, кто учился у Арины Михайловны одному из четырех известных ей языков, давно днем с огнем ищут контрразведки по всему миру А тех, кого она натаскивала в русском и кто научил попугая Че Гевару революционным речам, он вполне мог встретить в Анголе или Эфиопии.

«Идеальное алиби», — решил Максимов. Поначалу он не особо обрадовался присутствию хозяйки дома, но здраво рассудил, что ей, ветерану невидимого фронта, поверят больше, чем безмозглому попугаю.

— Ты чем-то расстроен, Максим. — Арина Михайловна через плечо вскользь оглядела Максимова.

— У деда неприятности.

— Что-то серьезное?

— Время покажет. Но уже сейчас радоваться нечему. — Он уселся на свое привычное место на краю углового диванчика. — Дача в Пионерском сгорела. Была бы своя, еще полбеды, а она — чужая. Теперь не расплатимся.

— Бог ты мой! — участливо вздохнула Арина Михайловна. Объяснение плохого настроения гостя выглядело вполне логичным, и она ослабила бдительный прищур глаз. — А я в газетенке одной, кажется, про ваш пожар читала. И заголовок такой мерзкий дали: «Профессору крупно повезло». Когда пожар был?

— Вечером в воскресенье.

— Значит, про вас. — Она отвернулась к плите. Арина Михайловна, очевидно, по старой привычке обрабатывала всю прессу на всех известных ей языках, аккуратно вырезала нужные статьи и раскладывала по папочкам, помеченным специальными индексами.

Она разлила кофе по чашкам, придвинула к Максимову плетеную корзиночку с печеньем.

— О, что у меня для тебя есть! — Арина Михайловна привстала на цыпочки и достала с холодильника пачку сигарет. — Узнаешь?

— «Лигерос», — усмехнулся Максимов, покрутив в пальцах темно-лиловую пачку с треугольным парусником.

Любой курильщик со стажем помнит времена социалистической интеграции, когда в каждом ларьке свободно лежали кубинские сигары «Ромео и Джульетта» и сигареты «Лигерос». Стоили они сущие копейки, чему жутко удивлялись туристы из мира загнивающего капитализма. Советский народ помощь братской Кубы не оценил и привычно смолил «Приму». Лишь тонкие эстеты и школьники полюбили сигареты «Лигерос». Первые — за неповторимый сигарный аромат и невероятную крепкость, вторые — за дешевизну. Сигареты были без фильтра, и сладковатая бумага из сахарного тростника вечно липла к губам так, что отдирать ее приходилось с кровью, и у многих первый опыт курения на всю жизнь запомнился этим кровяным привкусом, приправленным душистым дымом.

— Настоящий мачо курит именно такие. Чтобы горло драло и в голове звенело, — авторитетно заявила Арина Михайловна. — Всякие там «Парламенты» и «Мальборо-лайт» оставим комплексушникам из банковской челяди. Ты не стесняйся, кури. Если честно, мне целый блок подарили. Но буду тебе выдавать по пачке, чтобы был стимул приходить в гости.

Максимов прикурил сигарету. Бумага сразу же прилипла к губам, оставляя на них сладкий привкус, а в голове от первой затяжки действительно зазвенело. Запил табачную Горечь густым горьким кофе.

— Интересно, что они о нас думают? — Он указал на пачку.

— Кубинцы? — догадалась Арина Михайловна. — Да, плохо они думают, Максим. Мы даже не представляем, кем мы были для половины мира. Особенно для Латинской Америки… Знаешь, один товарищ мне недавно сказал: «Вы не нас предали, а самих себя. За доллары предали. А в августе доллар предал вас». И крыть нечем, потому что марксистская диалектика в чистом виде, как учили. Кстати, да будет тебе известно, Куба на третьем месте в мире по развитию системы здравоохранения. Бесплатного, конечно. И продолжительность жизни на пятнадцать лет больше, чем у нас.

В коридор вальяжной походкой вошел попугай, волоча по полу длинный хвост. Следом показался понурый кот.

— Ревизионистос, траиторос! — проорал Че, налегая на «эр».

— Что я тебе говорила, — грустно улыбнулась Арина Михайловна. — Даже попка знает, что предательство оправдать нельзя.

Попугай на правах победителя уткнул клюв в миску, стал жадно клевать кошачий корм. Гринго зашипел от возмущения, но связываться с пернатым революционером не решился. Сел невдалеке и стал вылизывать торчащую клочками шерсть.

— При тебе они так же воюют? — спросила Арина Михайловна.

— Нет. — Максимов посмотрел на Че.

Попугай, перехватив брошенный в него взгляд, задом попятился от миски. Обиженно нахохлившись, отвернул носатую морду. Гринго сразу же воспользовался ситуацией, оттеснил попугая и жадно набросился на еду.

— Ты извини, я не успела предупредить, сегодня мог не приходить. И завтра не надо. — Арина Михайловна прикрыла ладонью глаза.

— Что-то случилось? — чутко отреагировал Максимов.

— Женечка Рубальская умерла. — Арина Михайловна промокнула уголки глаз. — Ты о ней, конечно же, не слышал…

— Почему же? Если не изменяет память, в Мексике она была связной у Наума Эйтингона.[17]— Максимов не хуже хозяйки умел работать с «открытыми источниками информации», скрупулезно выбирая из книг и СМИ нужные факты и кропотливо выкладывая из них мозаику.