Читать книгу - "Врата джихада - Александр Чагай"

— А я обучал подрастающее поколение. С докладами вы­ступал. Это дело тяжелое, профессора за мизерную зарплату горбатятся. Ну, ладно. Еще одну. — Закусив огурчиком, Ксан вернулся к своему повествованию.

И началась полоса счастья. Они крутили настоящую лю­бовь, так им представлялось. Порой Мелинда расстраива­лась из-за того, что нарушила запрет, однако жребий был брошен. Вообще, все шло путем, тучек на небосклоне не на­блюдалось. Руководство Ксана в пример ставило, отноше­ния с Овсепяном развивались нормально. Жаль, что все хо­рошее заканчивается. Тогда он совершенно забыл эту акси­ому, говорят же, что от счастья глупеют.

Как-то Мелинда сообщила, что готовится ее перевод в другую страну, в Италию. Ксан разволновался. Стал дони­мать ее вопросами — как же наша большая любовь. Ему бы скумекать, что американцы — прагматики и смотрят на че­ловеческие отношения менее эмоционально, чем русские.Даже когда влюблены. «Honey,— сказала Мелинда, — I love you so much, you know that, but what could I do? I have to come to terms». В переводе это означало примерно следующее: «Мой дорогой, я тебя очень люблю, ты знаешь, но что поделаешь?Надо исходить из реальности».

Ксану бы промолчать, гордость проявить. Нет же!Стал предлагать руку и сердце, заговорил о детях и про­чих семейных радостях. Она предложила не строить воз­душных замков, а приехать к ней в Италию в отпуск.Ксан ответил что-то резкое, слово за слово, и они по­ссорились. Кульминационным стало его заявление: «Ко­нечно, я и забыл, что ты из ЦРУ». Мелинда побледне­ла, встала из-за стола (разборка происходила в малень­ком кафе) и вышла вон.

Потом предпринимались попытки наладить отношения,да мало что из этого выходило, всякий раз дело заканчива­лось взаимными упреками. Мелинда держалась более взве­шенно, рассудительно. Это заставляло Ксана чувствовать себя полным дураком: со своими любовными метаниями,несуразными в глазах сдержанной американки.

Общаться они толком перестали, разве что пересека­лись у Брэдли. Тот снова остался один, родители подумыва­ли окончательно переселиться в Саффолк. Наверное, реши­ли, что там будет легче приобщить своего отрока к какому-нибудь делу. Ну, а тем временем тот продолжал прежний об­раз жизни и постоянно виделся с Мелиндой.

— Вот так. — Ксан развел руками.

И тут в развитии событий произошел внезапный пово­рот, не в последнюю очередь, связанный с упоминавшим­ся доктором Джатоем. Раджа ему доверял, тот в его отсут­ствие вел все дела. Эх! Кому можно доверять в наше время?Этот Джатой тихой сапой принялся распродавать совмест­ное имущество — здание клиники, медицинские инструмен­ты, аппаратуру, а денежки складывал в собственный карман.Позднее выяснилось, что этот предприимчивый джентль­мен присмотрел себе недурной бизнес в Канаде. Брэдли обо всем стало известно, и, ощущая за плечами год заочного об­учения юриспруденции, он решил, что горы может своро­тить. Не посоветовавшись с папой, возбудил судебное дело по обвинению Джатоя в мошенничестве. Ему удалось до­биться постановления, запрещавшего ответчику покидать Пакистан. Окрыленный успехом, предпринял следующий шаг: дал объявление в газеты, сообщавшее, что больничное имущество не подлежит купле-продаже, так как является предметом разбирательства. Тем не менее, Джатой пустился во все тяжкие и продал томограф, самый дорогой прибор из имевшихся в клинике.

Беда Брэдли заключалась в том, что он поступал соглас­но закону, методам, описанным в учебниках и вполне дей­ственным в Великобритании или США. Но то был Паки­стан, где законы отличались условностью. Бал правили ста­рые добрые принципы, типа «кто успел, тот и съел». Когда суд назначил комиссию для проверки помещения клиники,там оставались голые стены. Судья вызвал Брэдли и Джатоя,однако последний не явился, и слушания начались ex parte[18].

— Дальше самое интересное. — Ксан выудил из чашки ломтик лимона, пожевал и проглотил целиком. — Люблю лимоны, — пояснил он. — С цедрой и кожурой.

Джатой возбудил ответный иск против сына владельца клиники, на том основании, что наш герой ославил его га­зетными публикациями. Тому бы поостеречься, но болван посчитал, что, раз правда на его стороне, бояться нечего. Ивот к нему заявляются детективы в штатском, берут под белы руки и доставляют в участок. Там не церемонятся, щедро от­вешивают оплеухи, награждают тычками и зуботычинами.Брэдли избит, окровавлен, что-то пытается доказать, да куда там! Не учел парень местной специфики. Проверил бы Джатоя, да и обнаружил, что двоюродный брат этого мерзавца занимал пост суперинтенданта полиции, а другие родствен­ники — старшие должности в МВД и Федеральном агентстве расследований. Позже выяснилось: некогда верный компа­ньон Раджи обокрал фирму на десять миллионов рупий (по­рядка ста пятидесяти тысяч долларов), и из них два пожерт­вовал на подкуп правоохранительных органов.

В участок явился сын Джатоя, принявшийся оскорблять и унижать Брэдли. Этот рьяный молодец орал: «Вы, англи­чане, думаете, раз правили нами столько лет, теперь можете делать все, что вам вздумается?». На вопрос о сути претен­зий, продемонстрировал бумагу с текстом на урду, который для Брэдли был что китайский. Признание в неграмотности вызвало очередной всплеск ярости.

Брэдли отказался отвечать на любые вопросы, пока ему не дадут позвонить адвокату. Эту просьбу удовлетворили, и законник стал разбираться в ситуации. Оказалось, что док­тор Джатой выдвинул серьезное обвинение. Будто Брэдли ворвался в его дом и угрожал оружием. При всей нелепости оно тянуло на статью о терроризме, которая в пакистанском уголовном кодексе одна из самых строгих. В частности, ею исключается освобождение под залог.

Джатой планировал продержать парня за решеткой не меньше месяца, чтобы сломать его и заставить подписать бумаги о передаче нечестному партнеру родительского дома и клиники. А тюрьма в Равалпинди не сахар. О гигиене там слыхом не слыхивали, канализации не было, кормили ри­сом пополам с мусором. Брэдли сразу подцепил какой-какой-то зловредныйвирус. У него поднялась температура, начался бред.

Адвокату не удалось добиться формального освобожде­ния клиента, и он попросту подкупил тюремщиков (день­ги прислал Раджа). Юриста-недоучку выпустили, но его по­ложение оставалось незавидным. Брэдли мог арестовать любой полицейский. Больной, без документов, без места,где можно отлежаться и прийти в себя: в родительский дом явочным порядком вселился Джатой. Отец не мог прим­чаться на выручку: бывший компаньон возбудил иск и про­тив него, сфабриковав доказательства о причастности Рад­жи к финансовым махинациям.

Единственным местом, где Брэдли мог почувствовать себя в безопасности, была вилла Мелинды Новак. Она, не раздумывая, согласилась приютить страдальца, который,надо сказать, недолго горевал. Парню не сиделось взапер­ти, не терпелось отправиться на любимые тусовки, где, как он считал, его никто не тронет. На свой страх и риск выбрал­ся в один клуб, второй. Но самой большой и непроститель­ной ошибкой было электронное письмо (с описанием всех злоключений), отправленное в адрес Ксана, который до той поры ни о чем не подозревал: виделись они редко из-за раз­молвки с Мелиндой.