Читать книгу - "И посыпались с неба звезды - Анатолий Михайлович Гончар"

стран. Теперь Запад у них хозяин. Хозяин, которому служат, высунув язык, и визжат от позволения выполнить любую господскую прихоть. Вот только они ни за что не признаются в этой своей холопской зависимости.

— Что тут признавать? — пожал плечами Маркитанов. — Тут и дураку должно быть понятно: маленькое государство обречено на зависимость от тех или других. Разве что оно может какое-то время лавировать между крупными державами, как утлое суденышко меж гигантских айсбергов. А уж если качнулось в какую-то одну сторону, прислонилось бочком, то все — пропало, прилипло и курса не изменить. Поплывет туда, куда потянут.

— Вот то-то и оно. Но заблудших не переубедишь. Дураки разве признают, что оказались еще большими дураками? В СССР все жили вместе, все в более-менее равных условиях, хотя и тогда некоторые были «ровнее», сейчас наших бывших сограждан используют, а когда те выполнят свою уготованную Западом задачу, их сбросят на свалку истории.

И снова наступило молчание.

Руины древних построек разведчики увидели издалека.

— Мы к ним? — поинтересовался Маркитанов, так всю дорогу и державшийся рядом с подполковником Чернышом. Подполковник кивнул, но в ответе недостало уверенности:

— Да, похоже на то.

— Римские? — предположил прапорщик, разглядывая развалины каменных стен и все еще не сокрушенных временем столбов.

— Сомнительно, — Анатолий Анатольевич отрицательно покачал головой, — скорее финикийские. На западе Ливии в первой половине первого тысячелетия были их колонии. Затем здесь же властвовал Карфаген, потом пришли римляне, но ненадолго и, кроме того, если память мне не изменяет, они так далеко от моря не удалялись и, соответственно, ничего здесь не строили. После них сюда заявились арабы.

— Заявились арабы? — даже растерялся Маркитанов. — А разве они…

— Нет, — подполковник качнул головой, — арабы появились здесь только в седьмом веке, тогда же они привнесли сюда свой язык и свою религию.

— Вот как, — Дмитрий развел руками, — а я думал, они здесь всегда жили.

— О, брат, — усмехнулся подполковник, — история — это такая вещь… Народы тасовались как карты, одни уходили, другие приходили. За расцветом империй следовал упадок. Цивилизации сменяли друг друга. В одиннадцатом веке Ливию опустошили кочевники, в шестнадцатом ее территория вошла в состав Османской империи. Уже в двадцатом веке Ливия стала итальянской колонией, затем, что называется, страна обрела независимость и далее своим чередом: переворот — Каддафи, мятеж и то, что имеем сегодня.

— А сейчас что, совсем плохо?

— Смотря с чем сравнивать. Если с самыми бедными африканскими странами, то ничего, жить можно, если с Джамахирией Каддафи, то хоть режься. При «кровавом диктаторе» коренной ливиец мог жить и в потолок поплевывать. Сейчас многие плачутся, но мне их не жалко, за что боролись, на то и напоролись. Короче, пошли они все к черту, — с какой-то внутренней обидой закончил подполковник, будто в событиях на этой земле было затронуто что-то ранившее именно его, что-то личное.

Меж тем они подъезжали к древнему городу все ближе и ближе, и вскоре стали видны не только развалины величественных каменных зданий, но и нагромождения более поздних притулившихся у их стен жалких халуп, но тоже давным-давно брошенных и обветшалых.

— Здесь, здесь будем ждать, — радостно напомнил всем Идигер. — Здесь был уговор. Друзья на машинах. Отсюда на машинах пойдем, поедем. Сейчас тень найдем, мясо сухой есть, овощи, фрукты есть, вода есть, рис есть, пряный трава есть, рууз сделаем. Пальчик лизать будешь. Чай сварим. Хлеб настоящий. Ты настоящий хлеб ел? — с этим вопросом Баханги обратился почему-то к Лобову.

— Ел, что же, не ел, что ли? Хлеб он и хлеб.

— Э-э-э, нет, брат, ты туарегского хлеба не ел. Вот попробуешь, скажешь. Караван-баши почетным гостям чай сварит. В жару пить — лучшего нет. Харашо есть будем. Сытно, — заверил путников Идигер.

— Кончай издеваться, — улыбнулся подполковник, — мы после твоих россказней тут и сейчас без всяких врагов погибнем — слюной захлебнемся.

— Ничего, ничего, аппетит приходит во время езды, — слегка переврав поговорку, Идигер хлестнул своего «скакуна» и помчал в голову каравана.

— Большой отдых, — громко возвестил старший караванщик по-арабски.

— Привал, — перевел подполковник, придерживая своего рвущегося вперед верблюда.

А майор Ивлев принялся отдавать указания:

— В первую очередь всем проверить снаряжение, почистить оружие. Все остальное позже. А то знаю я вас, вам бы только брюхо набить.

— Поспать бы, — нарочито громко зевнул Лобов, показывая ротному, что не только хлебом насущным жив человек.

— Вот-вот, и я об этом, — усмехнулся ротный, не увидев большой разницы между сном и набиванием утробы.

Древнее селение

Верблюдов оставили в тени древних финикийских руин, а люди перешли в более позднюю и менее величественную часть брошенного поселения.

— Вениаминыч, смотри, сейчас хлеб выпекать будут, — подполковник, поманив к себе Маркитанова, показал рукой на одного из погонщиков, доставшего из тюков большую бутыль воды, мешок и здоровенную металлическую чащу.

— Что я, хлеб не видел, как пекут? — проворчал прапорщик, тем не менее принялся наблюдать, как новоявленный хлебопек, подлив воды в муку и добавив соли, начинает вымешивать густое тесто. Тут же рядом еще один погонщик спешил развести костер. Как потом оказалось — даже не один, а два. На втором караван-баши, как и было обещано, готовил рууз и варил чай.

К тому моменту, когда первый костер начал догорать, у главного хлебопека оказались готовы для выпекания две толстые лепешки. Обильно обваляв их в муке, погонщик разгреб уголья и, выкопав в разогретом песке две небольшие ямки, заложил в них обе лепешки, засыпал раскаленным песком и присыпал догорающими углями.

У второго же костра тоже все шло своим чередом. Солидно, со степенной расстановкой, Амессан достал стаканы (обыкновенные граненые, прямо-таки наши родные), кружку и два чайника, в один засыпал чайные листья, залил водой и тут же ее вылил. Все так же солидно, даже можно сказать с какой-то интуитивно ощущаемой важностью, поставил чайник на угли. Когда тот вскипел, караванщик, против обыкновения, не поспешил снять его с огня, а варил чайные листы еще минут десять. Убедившись, что отвар достаточно крепок, караван-баши перелил жидкость в другой чайник поменьше, взял кружку и начал «колдовать», переливая заваренный чай в кружку из чайника и обратно. Образующуюся при этом пену аккуратно сливал в стаканчик. Наконец все стаканы оказались заполнены пеной, а чайник с остатками чая вновь очутился на углях. К этому моменту запах в округе стоял умопомрачительный — благоухал наваристый рууз, источал тонкий аромат зеленый чай, пробивался сквозь песчаную корку запах выпекаемого хлеба.

Хлебопек, видимо, тоже по запаху оценив степень готовности своего изделия, разгреб почти догоревшие угли, откинул в сторону песок и