Читать книгу - "Матросы "гасят" дикарей - Сергей Зверев"

В каюте все было разворочено, валялась мужская одежда, предметы гигиены, разбитая бутылка, вероятно, не пустая, исходя из стелющегося по пространству запаха низкопробного виски. Грязные следы на полу, разоренный металлический шкаф, распахнутая дверца примитивного бара, за которой не просматривалось ничего алкогольного. И больше ни одной живой или мертвой души. Кати на судне не было. И что характерно, ни одного «котика», тоже как корова языком слизала. «Они и устроили бучу? – машинально подумал Глеб. – А потом забрали Катю и куда-то ушли. Или уплыли. Бред!

И пулевые пробоины с наружной стороны обшивки доходчиво сообщали о том, что судно подверглось нападению со стороны…»

Все это выглядело загадочно, хотя отчасти и обнадеживало. Сохранялась вероятность, что Катя жива. Вероятнее всего, судно подверглось нападению со стороны одной из многочисленных банд, и тогда утверждение Семена о договоренности между бандитами и американцами выглядело как-то надуманно. Имелась пища для размышления, пережевывать которую, впрочем, не хотелось. Глеб немного приободрился, получение неутешительных известий откладывалось на неопределенный срок.

Девяносто к десяти, что люди, похитившие Катю, ушли вверх по реке, у них имелось свое плавсредство. Катер бросили, действительно, использовать катер, принадлежащий американцам, у которых повсюду глаза и уши, занятие рискованное. Предположение, что банда растворилась в лесу, не стоило выеденного яйца, здесь нет ни дорог, ни тропок, никто не станет пробиваться через сельву, когда под боком река. Но возникала проблема, на чем вести преследование? Горючего в лодке с гулькин нос. Слить с катера?

– Выбора нет, товарищи офицеры, – устало возвестил Глеб. – Бросить свою соотечественницу мы не можем. И дело не в том, о чем вы там втихомолку ухмыляетесь и перемигиваетесь. Если бы злоумышленники похитили глухонемую полоумную старушку, гражданку России, мы все равно были бы обязаны догнать преступников и освободить соотечественницу… – Он почувствовал, что краснеет, и рявкнул: – А ну, прекратить ухмыляться и перемигиваться! Неоценимый вклад в копилку вселенской глупости мы уже внесли, продолжаем в том же духе! Антонович, у тебя вроде техническое образование, сможешь перелить горючку в наш бак?

– Может, лучше катер завести? – задумался Антонович. – Имею подозрение, что в этом корыте горючки до хренища.

– Попробуй, – усмехнулся Глеб. – Но если у «котиков» не получилось, то почему получится у тебя? Пробуй, Шура, пробуй, но не забывай, что мы не можем тут торчать до вечера.

Прав известный юморист: каждый русский по-своему уникум (а вместе ничего не получается). Забурившийся в машинное отделение Антонович гремел железом, сложно выражался, ворчал, что поломка оказалась безнадежная, сделать ее невозможно, что эту ржавую ванну пора под пресс, панель раскурочена, приходится замыкать стартер напрямую. Неожиданно двигатель взревел, и из всех люков повалил прогорклый синий дым. Спецназовцы кашляли, проклинали российскую смекалку, но в душе были рады, а Антонович внизу хохотал, говорил, что это не дым, а туман, пусть скажут спасибо, что нет открытого пламени и что они скоро поедут. «Условия путешествия становятся комфортными», – радовались бойцы, выбирались из укрытий, хватали под мышки мертвецов, стаскивали их на заднюю палубу, укрывали брезентом, терпеть их присутствие под боком было по меньшей мере странно. Антонович забрался в рубку, принялся на малом заднем ходу вытаскивать катер с отмели. Трещали гнилые деревья за кормой, разгонялся винт, вспучивая воду, заросшую тиной. Пробоин ниже ватерлинии, кажется, не было, судно пятилось вниз по течению и не тонуло.

Антонович выпрыгнул из рубки, бросился в машинное отделение, через несколько секунд синий туман выплюнул его обратно, он снова взлетел в рубку, и катер с натугой принялся разворачиваться. Бойцы залегали по бортам, вили гнезда, сооружали брустверы из разбросанного по палубе хлама…

Скрипя и чихая, катер шел против течения, огибая поваленные в воду деревья.

Джунгли проснулись, гудели, гомонили, крякали. Река входила в очередной меандр, теперь она изгибалась к западу. Слева приближалась обрывистая возвышенность, с нее свисали мочала травы, сползали ветки стелющегося кустарника, усеянные лиловыми цветами. Бойцы ахнули, из сельвы выпорхнули две ослепительно яркие крупные птицы, помахали крыльями и уселись на ветке проплывающего мимо катера дерева.

Ничего подобного Глеб в жизни не видел, хотя путешествовал и по южным странам.

Этот вид, похоже, относился к эндемикам, у птиц были желтые головы, отдаленно напоминающие голубиные, фиолетовые вытянутые клювы, загнутые вниз. Тушки – словно шубки. У одной бордовая, у другой – махровый насыщенный кумач. Хвосты красиво свисали, невероятно густые, метровой длины, переливающиеся всеми цветами спектра… «Райские птицы!» – подумал про себя Глеб. Они сидели рядом, словно попугаи-неразлучники, одна склонила голову влево, другая вправо, и пристально смотрели на проплывающий под хвостами странный предмет…

Эти паршивки отвлекли внимание! Место для засады было выбрано идеально!

Противник действовал слаженно и грамотно в гробовом молчании. Двое подплыли сзади, вскарабкались на корму, двое спрыгнули с глиняного обрыва на палубу, и все накинулись одновременно!

Такого хамства никто не ожидал! Сработал фактор внезапности, офицеры растерялись.

Каждый из атакующих знал свою цель. Дюжие, мускулистые, в оборванных теннисках, раскрашенных в камуфляжные тона, у них не было никакого оружия, но они свято верили в действенность внезапности и кулаков. «Морские котики» – пропащие души!

Налетели, как ураган, молотя кулаками налево и направо. Вконец озверевший Стюарт Мэрлок, бешеный, утробно рычащий, набросился на Глеба, и тот, к стыду своему, не успел развернуть пистолет. Опомниться не успел, как оружие вылетело из рук, обезумевший бык схватил его за грудки, и Глеб почувствовал, как палуба уплывает из-под ног. Он заорал с нарастающей обидой в голосе. Страшная пасть разверзлась перед глазами, его швырнули обратно на палубу, и стальной кулак уже летел в лицо.

Глеб дернул головой, ухо вспыхнуло, как будто в него воткнули раскаленную кочергу. Но устоял, ударил в челюсть и попал, но такую челюсть и кувалдой не пробить.

Стюарт Мэрлок дернул головой, хищно осклабился, дескать, эх, мальчишка!

Бросились одновременно, Глеб пригнулся, нырнул под руку, ударил локтем в бок и почувствовал, как вслед за ухом вспыхнуло правое бедро. Да так и инвалидом можно остаться! Снова сбились, как два непримиримых волкодава, не обращая внимания на боль, рычали, газовали, отвешивали плюхи, каждая из которых могла бы завалить быка! Из носа снова текла кровь. Скользящий удар по скуле противника не прошел задаром, костяшки кулака порвали кожу, и с физиономии Мэрлока сочилась кровь, как из дырявого крана… А в округе – полная дичь! Рыжий «котик» с плоской мордой и залысинами, он спрыгнул с обрыва вместе с Мэрлоком, навалился на Семена, который не успел выстрелить, и, плотоядно хохоча, валял его по палубе, колотил по почкам.

Семен терпел, тужился, но его зажало, как в тисках, глаза вываливались из орбит, скрипели зубы. Поскользнулся Становой, он пальнул из штурмовой винтовки, но только мимо кассы, и проворный латинос по имени Мигель, скользкий, мокрый, ускользающий из рук, прыгнул прямо на него, ударил несколько раз по ушам, ввергая в прострацию. Повалил, оседлал, но ненадолго. Злобному блондину по имени Кенни крупно не повезло, он поскользнулся на трубе, а когда утвердился на своих двоих, ему уже скалился в физиономию взбешенный Антонович, мог бы выстрелить, но почему-то не стал, треснул по скуле прикладом, и блондин покатился, врубившись хребтом в обшивку надстройки. Начал извиваться, застонал. А Антонович уже летел на подмогу Становому, которого окучивал смуглолицый американец. Пнул в хребтину, сбрасывая с товарища. Становой вскочил, взбаламученный, дезориентированный, но разобиженный на весь белый свет, погнал латиноса тяжелыми зуботычинами к борту. Но и тот в долгу не оставался, умудрялся отвечать, дважды врезал спецназовцу по животу.