Читать книгу - "Капитан Валар. Смертник номер один - Сергей Самаров"

– Маскируешься? – сразу понял генерал.

– Так точно, товарищ генерал. Я просто знаю положение вещей, потому предпочел подготовиться, чтобы разговор получился.

– Какое положение вещей? – не понял Лукьянов.

– Молодые женщины, которые имеют дело с нашим братом – я имею в виду выходцев с Кавказа, – проходят определенную непреднамеренную психологическую обработку. Они сами себя обрабатывают. И бывают категорично настроены против своих соотечественников, равно как и всех представителей силовых структур. Это частое явление.

– И чем же их соотечественники хуже вашего брата? – спросил я.

– Я не про отдельных личностей говорю, я про здешнее поколение молодежи в целом, – не смутился Магомед моим откровенным недовольством. – Что такое современная российская, в частности, московская молодежь? Это сигарета в зубах и бутылка пива в руках. А в ушах – наушники от плеера, которые мешают что-то слышать и даже видеть. И не всегда разберешь, где парень, где девка. Ярко выраженной мужественности в них нет. От слова «спорт» такие парни нос воротят. Они наивно думают, что умение работать за компьютером спасет их в жизни от всего. А потом они приходят в армию и возмущаются, что их там, грубо говоря, «придавливают». И кто их придавливает? Мне рассказывали, как в роте появились три дагестанца – и вся рота терпела то, что они начали всем руководить. Жестко. Но желание лидерства у наших парней в крови. Лидер должен быть всегда и везде. Где двое, трое, пятеро – там всегда есть один лидер. Или два. Но не все. И наши парни не желают терпеть, чтобы какие-то хлюпики им указывали. И начинают указывать сами. А те потом пострадавшими себя считают… Несправедливо обиженными… А таких везде будут придавливать. Ты не давай себя обижать, и тебя будут уважать. Мужчина должен быть мужчиной. И женский пол это чувствует обостренно. Но резкость в таких отношениях пресекается в армии командирами, а на «гражданке» – ментами. И женщины, которые тянутся к лидерам, офицеров и ментов переносят с трудом.

– А разве офицеры не лидеры – и по натуре, и по должности? – спросил старший лейтенант Сережа, глядя на капитана с легким недоумением, потому что в голосе Магомеда отчетливо слышались нотки гордости за своих соотечественников.

– Это уже другой вопрос, – прервал генерал разговор, не желая обострения межнациональной темы. – Магомед, давай ближе к делу. Ты, как я понимаю, замаскировался…

– Так точно, товарищ генерал. И представился не капитаном Магомедовым, а просто Магомедом Магомедовым. Девица сидит дома, не работает. На личико – страшнее не придумаешь. Удивляюсь, что кто-то рискнул на нее взобраться… Но с характером. Воинственная. Если бы не была такая страшная, я бы сказал, что она бесстрашная. Впрочем, Джалал Исрафилов после отсидки на баб голодный, мог даже на такую клюнуть. Тем более что у Николишиной отдельная двухкомнатная квартира, от родителей досталась. Не в наследство, а просто купили дочке. Родители состоятельные, могут себе такое позволить. Впрочем, я не уверен, что Исрафилов намеревался поддерживать серьезные отношения. Ему именно квартира была нужна, хотя ночевал он там далеко не всегда, а иногда одного или двоих друзей с собой приводил. И всегда, как правило, разных. Чаще других с ним приходил только Абдул. Я полагаю, это был Шагабутдинов, хотя Николишина фамилию Абдула не знает. Разговоры часто велись на не знакомом ей языке, поэтому она ничего не понимала и не могла сказать, о чем говорили. Иногда беседовали долго, за полночь рассиживались, спорили. Но изредка разговоры велись по-русски. Я предполагаю, что такое происходило тогда, когда приезжал кто-то из других республик, и человек этот не знал дагестанских языков. Это – лишнее подтверждение широкой сети заговора против нас. Вчера было четверо гостей. Разговаривали опять долго, на своем языке. Но отдельные слова и выражения произносились по-русски. Так, несколько раз прозвучало выражение «медицинский центр». Николишина запомнила и потом спрашивала у Джалала. Он сказал, что привезут с Кавказа отца его друга, которого нужно обследовать в медицинском центре.

– Отца его друга случайно звали не Абдул Баратович Шагабутдинов? – спросил с насмешкой капитан Сафронов. – Если так, то он привез его в медицинский центр, но развязка получилась, как в анекдоте: «Поздно, доктор, я уже умер…»

– Наверное, так его и звали, хотя Шагабутдинов всего на четыре года старше Джалала. Еще в разговоре несколько раз звучало слово «шмель». Мы все понимаем, к чему это слово может относиться, поскольку со «Шмелем» сегодня столкнулись непосредственно, как я уже слышал.

Магомед уехал к Николишиной раньше, чем мы столкнулись со «Шмелем», но кто-то, видимо, уже дал ему информацию. Может быть, даже сам генерал в телефонном разговоре.

– И что дальше? – Лукьянов, кажется, торопился.

– Дальше? Дальше мне нужна вся информация о Джалале Исрафилове. Все, что можно добыть. В том числе и о зоне, где он провел последние свои годы. Кажется, три с половиной, как и его напарник Шагабутдинов. Можно найти такую информацию?

– Раньше было проще, – сказал Лукьянов. – Раньше мы просто обратились бы к ментам в Дагестане, и нам бы все предоставили. Сейчас это невозможно. Хотя у меня в голове есть определенные варианты, которые можно использовать…

– Это исключено, – возразил Магомедов. – Это, товарищ генерал, полностью блокирует мою задумку. Даже делает ее самоубийственной.

– Ты сначала задумку свою выкладывай, потом будем думать, – сказал Лукьянов конкретно.

– Николишина приняла меня и была довольно откровенна потому, что Джалал несколько раз звонил какому-то Магомеду в Махачкалу и уговаривал его приехать для участия в важном деле. Тот Магомед должен был привезти с собой двух парней, русских. Что за Магомед, что за парни, что за дело для них нашел Джалал, Николишина не знает. Она приняла меня за того самого дагестанца – иначе, боюсь, разговор не получился бы. И давить на нее бесполезно. Она истеричка. Сначала повопит, потом закроется, как раковина, и не достучишься до нее. Именно потому я не сказал ей, что произошло с Джалалом и Абдулом. Тот приезжий из Махачкалы не мог еще знать подробностей дела. Она сейчас сидит и ждет своего Джалала… с того света. У него, кстати, регистрации в Москве нет. Менты, которые ведут следствие, к ней нагрянуть не должны.

– Менты сразу не сообразят, – согласился Лукьянов. – Но дело забрало ФСБ. Эти могут… Даже наверняка сообразят, что поиск следует вести через официальную владелицу машины. Я позвоню, чтобы договориться о координации действий. Но я слушаю тебя, Магомед. Ты представился, она приняла тебя за другого… И что? Ты теперь хочешь выступить в роли «другого»? Я тебя правильно понял?

– А почему бы и нет? Я сообразил, что тот, другой Магомед, – бывший офицер. По крайней мере, Николишина сказала, что у меня сохранилась военная выправка, несмотря ни на что. Это она такой комплимент выдала. А знать это она могла только со слов Джалала. Два Магомеда, два офицера. Один может заменить другого.

– И на чем вы с ней расстались?

– Она ждет Джалала. Мне нужно время, чтобы подготовиться и выступить в роли другого Магомеда. Остается надеяться, что Николишина выведет нас на их гнездо. Хоть какие-то связи с другими бандитами у нее должны быть, хоть какой-то телефон. Если к ней не нагрянут менты или парни из ФСБ, она сама начнет поиски. Ее к этому будет толкать хотя бы тот же приезд Магомеда. Это причина для ее активных действий.