Читать книгу - "Воздаяние храбрости - Владимир Соболь"

Камешек влетел в пустой оконный проем, ударился в стол и, отпрыгнув, мягко зашуршал по ковру. Новицкий быстро накрыл исписанные листы и одновременно дунул на свечку. Чужой человек был в саду, и он мог вслед камню отправить в комнату русского дипломата послание поувесистей. В темноте Сергей дотянулся до пистолета, положил его перед собой. Поставил между колен тяжелую трость, давний подарок Георгиадиса, потянул за набалдашник, проверил – легко ли выходит из жезла узкий, плоский клинок. Теперь он готов был ждать.

Уже не один, а горсть камешков полетела из сада; кусочки песчаника застучали по стенам, рассыпались по столу; один угодил случайно в чернильницу, и Сергей больше почувствовал, чем увидел, как опасно накренился сосуд, и едва успел его подхватить.

Послание читалось так же отчетливо, как если бы кто-то прокричал его в рупор или простучал в барабан. Новицкий заткнул пистолет за пояс, подхватил трость и поднялся.

Во дворе было не так уж темно, как казалось ему из комнаты. Луна поднималась над городом, и тени от деревьев темнели на земле, тянулись к стене, к двери, к ногам Сергея. Он задержался, давая глазам привыкнуть к ночи, но через полминуты еще один камешек ударился в стену, подпрыгнул у ног и затих.

Теперь Новицкий уже почувствовал направление и не торопясь направился к ближайшему дереву. По дневным впечатлениям ему помнилось, что должна быть груша. Он зашел за ствол, остановился и оперся лопатками на кору, чтобы почувствовать прикрытие сзади.

– Дальше я не пойду, – сказал он негромко и тут же повторил на фарси.

Невысокая, тонкая фигурка выскользнула из кустов. В неверном свете восходящей луны Сергей понял лишь, что перед ним мальчик. Лет двенадцати, а может быть даже четырнадцати, тощий, обмотанный халатом, который ему был явно велик. Мальчишка был бос и грязен, запах немытого тела перекрыл ароматы ночного сада, но Сергей не позволил себе даже поморщиться.

– Ты один? – спросил он коротко, поскольку говорил на фарси до сих пор плохо.

Мальчишка кивнул, поднял руки, показывая пустые ладони, и прокрутился на пятке, убеждая русского, что тому нечего опасаться. Когда он снова повернулся лицом к Новицкому, то оскалился довольно насмешливо.

– Зачем пришел? – спросил снова Сергей.

– Девочку хочешь? А может быть мальчика?

На улицах Тебриза такие зазывалы постоянно крутились под ногами прохожих. Но встретить его в саду посольского дома казалось весьма необычным.

– Только за этим пришел?

Мальчишка подпрыгнул.

– Молодой и красивый сидит за столом от утра и до вечера. Я подумал – наверное, он не знает, чем еще можно заняться в Тебризе.

– Как тебя пропустила охрана?

Мальчишка ухмыльнулся еще насмешливей.

– Они не заметят слона, разве что тот наступит им на ухо. Не беспокойся, я проведу тебя мимо этих слепых и глухих слуг шайтана.

– Мне незачем идти в город. И мне сегодня не нужна женщина.

– Женщина нужна мужчине всегда, – возразил мальчишка вполне уверенно. – И женщины здесь недороги, но умелы. Они покажут тебе такие уголки рая, куда ты до сих пор не заглядывал.

На миг Сергей в самом деле почувствовал, что его охватывает желание, но тут же раздраженно мотнул головой.

– Иди. Отыщи себе другого доверчивого ференги^[6]. А я и так чересчур много видал в этом мире.

– И такое тоже ты видел?

Рука мальчишки нырнула под халат и тут же выскочила наружу движением столь же быстрым, как бросок кобры. Сергей только успел потянуть спрятанный в трости стилет, как разглядел, что же показывает ему невесть откуда взявшийся вестник. На смуглой ладони мальчишки лежал короткий нож, какой носят вместе с кинжалом, чтобы резать мясо или пускать на стружку подобранную случайно деревяшку. Совсем простой нож – белая ручка, костяная, отполированная жестким хватом многих ладоней. Тонкое, короткое лезвие; еще более короткое, чем обычное, потому что сломано примерно в двух третях длины от черенка. Новицкий сразу узнал этот нож и тут же вспомнил, кому он его оставил…

II

Когда русский посол князь Меншиков собирался на прием к Насиб-Султанэ, наследнику шаха, его предупредили, что, войдя в Диван-хане, залу для аудиенции, им надо будет снять туфли и остаться в чулках. Чулки, причем, должны быть красного цвета.

Персидский чиновник, приехавший проводить русских к Аббас-Мирзе, много улыбался, часто кланялся, едва ли не нагло. Новицкий, зная вспыльчивый характер посла, старался переводить как можно тактичнее, смягчая неудобные обороты и выражения. И все равно князь был взбешен.

– Скажите ему, что генерал Ермолов сапог не снимал даже в присутствии шаха.

Новицкий передал слова князя как можно точнее, не смущаясь их грубостью. Но персиянин нисколько не был обескуражен. Казалось, он ждал такого ответа и возражение подготовил заранее.

– Когда Лев Вселенной, всемилостивейший Фетх-Али-шах, да продлит Аллах его дни до видимой границы времен… Когда Его Величество соблаговолил беседовать с храбрым и мудрым Ярмул-пашой, тогда, десять лет назад, и звезды стояли в другом порядке…

Новицкий старательно передавал витиеватые ходы чужого, не совсем привычного ему языка и наблюдал, как дергается кончик длинного носа князя. Александр Сергеевич Меншиков казался ему не самым удачным выбором нового императора. Он состоял в свите при прежнем, старшем брате Николая Павловича, но не сумел при дворе удержаться. Трижды сказал в сторону, дважды шагнул поперек общему направлению и в результате вышел в отставку, не начав еще отсчитывать и пятый десяток. Вслед ему летело шипящее замечание государя, мол, душа и ум у князя Александра Сергеевича имеются, но первая «черней сапога», а второй нужен лишь затем, «чтобы кусаться». Младший брат, слишком долго ходивший в Великих князьях, приближал к себе обиженных в прежнее царствование. Так и Меншиков попал посланником в Персию. «Лучше бы, – в который раз подумал Новицкий, – государь направил бы новый пехотный полк в Тифлис. Ход столь же бестактный, но куда более эффективный…»

– Скажи ему, – крикнул князь, злобно вперившись в перса. – Я все понял. Может идти.

Новицкий попытался затушевать оскорбительный тон высказывания, драпируя его цветистыми оборотами, но заслонить лицо князя он не успел бы, даже если вдруг и решился. Посланец Аббаса еще более заулыбался и отошел, все так же кланяясь и не поворачиваясь спиной. Когда он исчез за дверью, Новицкий повернулся к князю и почтительно наклонил голову, ожидая указаний.

«Ведь он должен был знать восток, – мелькнуло в голове у Сергея. – Воевал же в турецкую и ранен был под Рущуком. С другой стороны – служил он адъютантом у графа Каменского и от него заразился идеей – подписывать мирный договор исключительно на барабане. Ах, нет, – оборвал себя же Новицкий, – подписывать договор на барабане, даже более – на спине у великого везиря собирался князь Петр Иванович Багратион. Но не удалось это ни ему, ни Каменскому. А заключил Бухарестский, столь нужный России мир будущий фельдмаршал, Михаил Илларионович Кутузов. И уж в нем-то фанаберии не было совершенно. Не гнушался он притворяться ни слабым, ни побежденным. А в результате выигрывал если и не сражения, то войны, кампании в целом…»