Читать книгу - "Век испытаний - Сергей Богачев"

Павел Черепанов ещё раз обошёл весь перрон вместе с начальником вокзала, желая убедиться в том, что всё готово и идёт согласно плану. Он прибыл сюда вчера поездом Москва — Харьков для осмотра и проверки готовности приёма высокой делегации. Начальник нервно и часто посматривал то на свои часы, то на вокзальные. До прибытия оставалось несколько минут.

Семафоры были установлены в положение «путь открыт», сам первый путь был свободен, на перроне тульского вокзала многочисленные встречающие услышали звук, совершенно незнакомый этим местам. Такой звук слышали только те, кому посчастливилось видеть самолёты. Это был гул авиационного двигателя. Ни дыма, ни свиста пара, ни специфичного звука паровозного привода — только равномерный гул, снижающийся в своём тоне по мере приближения аэровагона. Такой звук издаёт самолёт при уменьшении оборотов двигателя.

Дирижёр тут же занял место спиной к перрону и лицом к оркестру, но всё равно краем глаза поглядывал в ту сторону, откуда слышался шум. Члены молодёжного коммунистического союза развернули транспаранты, девушки с искренним интересом тоже выглядывали, что же сейчас приедет? Все встречающие повернули головы туда же.

Гул нарастал, меняясь в тональности, и на железнодорожном пути появился агрегат, движимый авиационным двигателем. На перроне его появление было встречено искренними возгласами восторга и бравурным маршем в исполнении военного оркестра.

Двухлопастный винт перестал вращаться в тот момент, когда вагон медленным ходом подошёл к платформе и дальше, уже не издавая такого шума, накатом, плавно сбавляя ход, прибыл к месту назначения — прямо напротив трибуны.

Вагон своим внешним видом отчасти не оправдал ожиданий железнодорожников. Чудо техники действительно было установлено на шасси вагона, но имело меньшие размеры. В тупик профессионалов поставило отсутствие каких-либо окон, позволявших увидеть путь впереди. Абаковский, когда заводил аэровагон на путь, высунулся из бокового окна почти по пояс, и это сразу же бросилось в глаза специалистам. Клиновидный нос, следующий сразу за пропеллером, напоминал корабельный — острый, агрессивный, предназначенный для рассечения потоков воздуха. С вагоном агрегат имел мало общего — разве что дверь и три окна стандартного размера, а первое же окно было необычайно большим.

Начальник вокзала подбежал к двери, чтобы её открыть, но не успел. Дверь открылась внутрь, и товарищ Артём вышел на перрон, отвечая на приветствия встречающих искренней улыбкой и поднятой вверх рукой. Вместе с делегатами он прошёл к трибуне и, дождавшись, пока последний из его попутчиков тоже поднялся, жестом руки попросил оркестр завершить марш.

— Товарищи! Дорогие туляки! Перед вами пример того, как инженерная мысль служит на благо народа, на благо пролетариата! — Перрон взорвался аплодисментами: конечно, аэровагон — это было зрелище, но ведь сам товарищ Артём в нём прибыл! — Благодаря таланту и настойчивости конструктора Абаковского материализовалась техническая идея, которая позволит забыть о громадных расстояниях в нашей стране!

Сам герой скромно остался в вагоне ввиду необходимости проведения регламентных процедур.

— Новейшее изобретение товарища Абаковского развивает скорость до ста сорока километров в час! — Присутствующие ещё раз перебили оратора аплодисментами.

Павел в это время находился в сторонке, рядом с трибуной. Эта поездка не доставляла ему удовольствия, потому как он должен был впервые находиться в разных местах с Фёдором Андреевичем. До сих пор, на протяжении трёх лет, он был рядом каждый день. Не одну тысячу километров намотали они по фронтам и городам. Ординарец не вправе оставить своего начальника. Потому пережил Павел вместе с товарищем Артёмом и эвакуацию из Харькова, и оборону Царицына, и многочисленные поездки в Москву и Петроград. Бои с Деникиным, тиф, Башкирия — на это время пришлось оставить Полину в Харькове, и разлука давалась Паше очень тяжело.

В этот раз Фёдор Андреевич сам отдал Черепанову распоряжение отбыть в Тулу. И не потерпел возражений.

— Ух, и агрегат… Здравствуй, Паша! — Сергеев был сам впечатлён необычным решением Абаковского и очень доволен тем, как прошло путешествие из Москвы в Тулу. — Домчал как ветер! Внутри сидишь — полное ощущение, что в самолёте! Ревёт как зверь!

Товарищ Артём был в восторге ещё и потому, что первыми пассажирами аэровагона стали товарищи — делегаты, соратники из Европы. Знай наших! Воевали несколько лет против внешних врагов и внутренних, жили впроголодь, но победили, страну удержали и теперь созидаем! Езжайте домой, товарищи, расскажите, какие у большевиков конструкторы, какие машины у них уже есть!

— Тебе, Паша, будет поручение. После встречи с горняками нужно забрать резолюцию, потом заехать в горный профсоюз и забрать бумаги для Конгресса. Там недалеко, но мы сразу в Москву отправляемся, так что, считай, тебе отпуск на день — завтра вернёшься. А потом попрошу тебя проработать кое-какие материалы. Не так давно у меня состоялся пренеприятный разговор со Сталиным.

— Исполним в лучшем виде! — Паша в шутку отдал честь Артёму.

— Сколько раз тебе говорить — к пустой голове не прикладывай! — рассмеялся товарищ Сергеев.

Встреча с шахтёрами Тулы продлилась не долго, но продуктивно. В конечном счёте все понимали, что основной целью была не сама встреча, а испытания необычного транспортного средства и его представление перед делегатами Конгресса.

По прибытии делегации на железнодорожный вокзал аэровагон был уже развёрнут в сторону Москвы. Фотограф в спешке перебрался на соседнюю платформу, чтобы издалека запечатлеть исторический момент: делегаты, товарищ Артём и тульский пролетариат на фоне чуда техники. Он громко скомандовал выстроиться всем на фоне вагона, две женщины заняли места на стульях, которые предусмотрительно были принесены из здания вокзала, и спрятался под тёмной материей, нагнувшись над треногой. История отпечаталась на фотопластине, и под звуки того же оркестра и восхищённой публики Абаковский завёл двигатель. Винт завертелся с бешеной скоростью, создавая позади себя на перроне сильное движение воздуха. Форсаж — и у кого-то сдуло кепку, а барышни едва успели усмирить движимые создаваемым сквозняком юбочки. Чудо техники отправилось в обратный путь, оставив после себя на перроне ошарашенных грохотом железнодорожников, членов союза молодёжи, оркестр, грузчиков, прочих зевак и любопытствующих и Павла Черепанова.

Изнутри аэровагон имел вид довольно аскетичный. В носовой части располагался пост управления с полным набором стрелочных приборов, какие обычно перед собой видят авиаторы, несколько рычагов, позволявших управлять жизнью двигателя, и ещё один большой рычаг, который приводил в действие тормозные колодки. Пилот — а именно так нужно было бы именовать машиниста этого транспортного средства — имел возможность присесть в пути следования на металлическое кресло, расположенное ближе к правому борту. Салон облагородить не успели, поэтому были видны заклёпки. В остальном аэровагон напоминал трамвай: фанерные стены, дощатый пол, сиденья для пассажиров, установленные попарно с обеих сторон, поручни возле дверей выхода, плафоны освещения под потолком.