Читать книгу - "Разведчик от бога - Александр Николаевич Карпов"

тут виднее, товарищ боец, что и кому нужно. Если я говорю «водки» – значит, так надо. Тем более что другой анестезии у меня нет! – Она посмотрела на него своими красивыми зелеными глазами с длинными ресницами.

Егор не смог выдержать ее взгляда. От смущения он отвернулся и тихо пробормотал:

– Простите.

Над ним склонилась одна из медсестер, аккуратно просунула ладонь, обхватила пальцами коротко стриженный затылок и приподняла его голову. Потом поднесла к его губам кружку с водкой и стала быстро вливать в рот. Его едва не стошнило, он закашлялся, из глаз непроизвольно потекли слезы.

– Придется потерпеть, товарищ боец, – произнесла красавица-врач, помогая другой медсестре стянуть с его ноги валенок, – мне нужно осмотреть и обработать вашу рану. Будет больно. Если сами терпеть не сможете, скажите – будем вас держать.

– Не надо держать. Делайте, что нужно. Я потерплю, – ответил ей Егор, вцепившись руками в края столешницы, предвидя муки от возможной боли, которую ему придется перенести.

Возле него засуетились медсестры, подавая женщине-врачу инструменты. Она отдавала им короткие негромкие указания. Егор терпел. Через некоторое время он услышал неожиданный вопрос:

– Как вас зовут, товарищ боец?

– Красноармеец Щукин! – по привычке выпалил Егор.

– Как? Щукин? – переспросила одна из медсестер, достав из кармана халата блокнот и записав в него что-то карандашом.

– Зовут как, красноармеец Щукин? – снова спросила красавица-врач.

– Егором, – уже тихо ответил он и подумал: «Какая же она красивая! Просто невероятно красивая!»

– Откуда родом, Егор? – снова услышал он, понимая, что вопросы доктор задает не из любопытства, а чтобы отвлечь его от ожидаемой боли и чтобы контролировать его сознание.

– Со мной все в порядке, товарищ военврач, – ответил он ей.

Женщина заметно ухмыльнулась, с улыбкой посмотрела на него и уточнила свой вопрос:

– Родом откуда, Егор? Я прекрасно вижу, что вы в порядке и очень этому рада. А еще рада сообщить вам, что рана у вас несерьезная. Так, кусок мяса вырван, и всё. Недельки через три-четыре мы вас выпишем. Сейчас повязку наложим, укол от столбняка сделаем и отправим в палату.

Егор проглотил накопившуюся слюну, посмотрел на нее. Потом снова от смущения отвел взгляд в сторону.

– Недалеко отсюда. Верст двадцать, – ответил он.

– Деревенский?

– Деревенский.

– До армии в колхозе работал? – снова спросила она.

– Нет. В техникуме учился. Два курса.

– Что за техникум? – поинтересовалась врач.

– Иваньковский техникум механизации сельского хозяйства, – выпалил Егор и сразу же застонал от боли в ноге.

– Терпим, терпим, терпим, – успокаивала его своим мелодичным красивым голосом врач.

После обработки и перевязки раны он в накинутой на плечи шинели с вещмешком в руке и валенком под мышкой, опираясь на медсестер, был препровожден к другому дому – деревянному, со следами недавнего ремонта.

– Мы тебя в баню не поведем, – сказала одна из медсестер, – ты вроде в чистой одежде и без вшей.

– Да, вчера только из запасного полка прибыл, – уточнил Егор.

Его завели в довольно высокую избу-пятистенок, в одной из комнат которой уже лежали на деревянных кроватях четверо раненых.

– О! Пополнение! – звонко произнес один из них, занимавший кровать в самом темном углу комнаты: – Откуда ты, парень? Где тебя ранило?

– Под Шашкино, – ответил Егор, – в атаку ходили.

– Что же это за места такие проклятые – Миново и Шашкино? – проговорил солдат, откидываясь головой на подушку. – Все везут и везут! Почти весь госпиталь оттуда!

– Сюда, – указала одна из медсестер Егору на грубо сколоченную из досок кровать, на которой лежал застеленный серой застиранной простыней матрац, набитый соломой, смешанной с сеном, – вместо подушки вещмешок используй. Укрывайся шинелью. Печка топится, так что холодно не будет.

Егор сел на кровать.

– Туалет за домом, – сказала ему другая медсестра, – если не сможешь сам ходить, я тебе ведерко принесу.

– Костыль ему лучше принеси! Сам будет ходить! Вон здоровый какой! – иронично сказал другой раненый, видя, что Егор совсем небольшого роста и довольно худой.

– И еще покормите чем-нибудь. А то почти двое суток в желудке не было ничего, – тихо добавил Щукин, глядя на вторую медсестру.

– Обед только часа через два будет. Придется потерпеть, – ответила она.

– Не переживай, парень! Кормят тут по-доброму, сносно, – сказал ему другой раненый, лежавший возле единственного в комнате окна.

Когда медсестры ушли, Егор стал осматривать комнату. Его кровать стояла возле печи, с почти полностью осыпавшейся штукатуркой и следами от пуль в кирпичах. Два других окна были плотно заколочены и завешены штопаными одеялами, из-за чего в комнате было очень мало света.

– Кровать тебе самая лучшая перепала, парень, – сказал солдат, интересовавшийся, где ранили Егора, – одного только что выписали. Тоже примерно оттуда был. Зушу форсировал по льду. Дней двадцать побыл тут и опять на передовую.

Егор спокойно выслушал соседа, положил вещмешок в изголовье кровати и, завалившись на бок, почти мгновенно уснул крепким сном.

– Эй! Как тебя там? Просыпайся, обед принесли. Доставай котелок. – Егор с трудом открыл глаза и увидел протянутую к нему с соседней кровати руку.

Койки в маленькой комнате стояли так близко друг к другу, что не представляло никакого труда дотянуться до соседа.

Борясь с глубоким и крепким сном, Егор усилием воли заставил себя сесть. Он не сразу сообразил, что происходит. Потом увидел стоящую перед ним девушку в ватнике, которая протягивала ему кусок серого хлеба.

– Держи давай! Хватит спать. Успеешь отоспаться. Котелок твой где? – спросила девушка, расплываясь в широкой улыбке.

Совсем молоденькая, темноволосая, с выразительными губами, она вела себя так, как будто наслаждалась десятками пар мужских глаз, одновременно смотрящими на нее. Она буквально порхала по тесной комнате, в которой не было ничего, кроме шести деревянных кроватей и русской печи.

Она, почти танцуя, приняла из рук Егора котелок и передала его стоящим в центре комнаты солдатам, которые тут же налили в него жидкий, но довольно наваристый суп. С такой же улыбкой она протянула ему плоскую тарелку с густой кашей и легкой походкой отпорхнула к другой кровати.

– Катюш, ну дай ты парню поесть. Не сверли его глазами. У него и так дырка в ноге. А ты еще одну норовишь ему сделать! – глотая суп, заговорил с ней раненый, будивший Егора.

Та, нисколько не смутившись, продолжала улыбаться и смотреть на новенького.

– Девчонки уже рассказали, – начала она, – симпатичный, говорят, мужественный. Всю обработку раны и перевязку вытерпел. Непьющий, от водки отказался. И табаком от него не пахнет. Образованный, сказали, студент.

– О! Да ты у нас профессор! – удивился сосед, уставившись на Егора.

– Я только два курса техникума кончил, – уточнил он, не отрываясь от