Читать книгу - "Черная Луна - Олег Маркеев"

— С дипломом психологического факультета МГУ, — невинным голосом добавила Лилит.

— Ли! — Нина в сердцах шлепнула по столику. — У меня и так неприятности.

— Извини, я же не знала. Что случилось?

Нина с треском провела гребнем по волосам.

— Мамаша Игоря объявилась. Ныла тут полдня.

— А ты мне не сказала… И что ей от тебя надо?

— Черт ее знает! Дура набитая, раньше за сыном следить надо было. Хватило ума рожать парня без мужика, а теперь виноватых ищет. У Игоря был классический невроз на почве бабьего воспитания. Со мной он перебесился, поиграл в магию да успокоился. Это ее проблема, если недосмотрела. Попробовал мальчик ЛСД, крышу сорвало моментально. Ты не слышала о новом определении наркомании? — Она оглянулась на Лилит, та отрицательно мотнула головой. — Считается, что это невроз, вытесненный в физиологию. Ну, например, страдает человек от неразделенной любви к красавице. А сам — конек-горбунок с кепкой. Другой взъярится и сделается Наполеоном. «Солдаты сорок веков смотрят на вас с этих пирамид! Императору, ура! Гвардия не сдается!» — Она взмахнула щеткой над головой. — Невроз, реализованный в истории. А другой просто хлопнет стакан, потом другой. Окосеет и гоголем по деревне рулит, стекла неверной бьет, а ему — морду. Потом еще стакан, уже по привычке, когда на душе тяжко. Через год-другой его уже можно в алкоголики записывать, печень ни к черту, почки по утрам «стреляют», характер сволочной сделался. А какой он алкоголик? Невротик нереализовавшийся, вот и все! Так что, после того, как Игорь начал глюки от ЛСД ловить, простите, с меня взятки гладки. Пусть лучше вспомнит, что он ко мне попал после двух попыток суицида на почве мамашиных похождений!

— И ты ей так и сказала?

— Нет, естественно. Утешала, как могла. Кто же знал, что его зеки в монастыре прикончат! — Нина передернула плечами. — Бред совковый!

— Слушай, Нинон, а ты ей не рассказала, что на правах Великой жрицы трахнула ее сыночка?

Нина уронила руку на колени.

— Ли, как ты можешь… — протянула она, уголки пухлых губ стянуло к подбородку. — Сучка ты все-таки!

— Есть немножко, — улыбнулась Лилит. — Нет, я понимаю, мальчик молоденький, глазки бархатные, щечки пушистые…

Нина хотела возмутиться, но лишь гортанно хохотнув, махнула рукой.

— Ну тебя к черту, Ли! С тобой серьезно нельзя разговаривать. — Она придвинулась к зеркалу. Закрыла глаза, осторожно стала втирать крем в веки. — Между прочим, первый раз это было из чисто терапевтических соображений. Мальчик рос без мужика в доме. Что он видел? Бабьи тряпки по всем углам, подружек мамаши, таких же феминисток озабоченных, да вереницу мужиков разной степени свежести. Вывод: латентный Эдипов комплекс. Как его нейтрализовать? Только овладев женщиной старше себя. Он и в группу к нам пришел именно за этим, можешь мне поверить.

— А может, ему не хватило? — Лилит слушала вполуха, покусывая согнутый палец.

— Меня?

— Нет, тут у меня сомнений нет. — Лилит продолжала разглядывать потолок: белые решетки, увитые пластмассовой зеленью. Вся ванная комната была в бело-зеленых тонах, как беседка на юге, а сама ванна цвета моря — зелено-голубая. — Допустим, ему не хватило того, что давала твоя псевдосекта. Согласись, это фуфло выеденного яйца не стоит.

— Ну я же не полная дура, чтобы давать им настоящее! — откликнулась Нина, не разжимая век.

— Вот он и пошел самостоятельно искать настоящее. Чем не версия?

— Да, выдвигать версии — это у тебя врожденное, — вздохнула Нина. — Лучше скажи, где тебя черти носят?

— С мальчиком гуляю.

— Ну-ну. А ногу с ним расцарапала?

— В темноте не разглядела.

— Двадцать с хвостиком девке, а она все по кустам лазит! — тяжело вздохнула Нина.

— Сама сказала, что у больных психика деградирует на уровень детского возраста. А у меня как раз обострение от жары.

— Вот за что люблю, что слушаешь невнимательно, а все запоминаешь!

— Только за это?

Лилит встала в ванне, вода все еще кипела, жадно облизывая колени. Стала ладонью стирать капельки со смуглой кожи. На Нину не смотрела, и так знала: та сейчас не отрывает от нее глаз. Ступила на колючий пластмассовый коврик, по замыслу дизайнера имитирующий газон, на цыпочках прошла к зеркалу. Заглянула в него, положив подбородок на плечо Нины.

— А мы смотримся. Черненькая и беленькая. Инь и Янь. — Она подмигнула своему отражению. Пригладила короткие темные волосы. Нина была натуральной блондинкой, чем несказанно гордилась.

Нина нашла ее ладони, еще влажные и упругие от воды, прижала к своей полной груди.

— Ли, что с тобой происходит?

— Все в порядке, Нинон. Не делай такое скорбное лицо. Мы же договорились, я делаю что хочу. Это закон.

Она скользнула губами по щеке Нины и выскочила из ванной,

Прошлепала на кухню, оставляя за собой мокрые следы. Налила в чашку остывший кофе, взяла яблоко. Надкусила. Осмотрелась вокруг. Брезгливо наморщила носик. Ничего не изменилось.

То, что оставалось неясным в общении, Лилит добирала, разглядывая вещи человека. Нина, в этом Лилит уже давно не сомневалась, в своей битве со временем окончательно потеряла все ориентиры.

В углу оконной рамы примостилась маленькая иконка с седобородым стариком. На бра в виде менторы — иудейского семисвечника — болтался медный колокольчик из буддистского монастыря. На двери холодильника выписывал кренделя ногами круглолицый Кришна — плакат подарили на ежегодной тусовке бритоголовых с барабанами. В квартире Нины царил хаос эпох и культов, в точном соответствии с тем хаосом, что бушевал в ее голове.

Первый муж был намного старше молодой аспирантки Ниночки. Что окончательно свело с ума профессора — внешние данные или умение Нины тайно гипнотизировать своими маслянисто-коричневыми, как перезревшие маслины, глазами, а, может, еще что-то, от чего старика среди ночи разбил второй инсульт, осталось неясным. Возмущенным родственникам достались профессорская библиотека и старая мебель, выброшенные из квартиры молодой вдовой. К этому времени Нина уже поняла, что вести душеспасительные беседы в кабинете психологической разгрузки на каком-нибудь заводе или вытирать сопли побитым женам в районной поликлинике — не ее стезя. Диссертация, с грехом пополам принятая погодками и друзьями не ко времени околевшего мужа, по сути ни чему не обязывала. Ни новоиспеченного кандидата наук ни государство. Оно как раз озаботилось собственной перестройкой, а Нине пришлось самой строить свою судьбу.

Времена пошли лихие, только крутись. Среди коллег она одной из первых поняла, что умных научных слов для врачевания душ мало. Дорвавшийся до запретного чтива народ желал непонятного, чертовщины и энергетики. Десятка книжек в мягких обложках вполне хватило для пополнения словарного запаса. И, дав объявление в эзотерической газетенке, Нина стала ждать, когда косяком пойдут желающие болеть и лечиться «по Кашпировскому». А число таких, как вдруг выяснилось, по мере демократизации растет в геометрической прогрессии.