Читать книгу - "Главный бой. Рейд разведчиков-мотоциклистов - Максим Бузин"

Мейснер назвал номера частей и подразделений, показал на карте места их дислокации, а также обозначил направления главного и отвлекающих ударов.

Оберст так разошелся в своем красноречии, что скоро охрип и попросил смочить горло. По крайней мере, так по-немецки прозвучала фраза, которую Артем дословно и перевел. Возникла некоторая пауза, ею немедленно воспользовался скучавший в углу лейтенант Буренков. Он о чем-то негромко переговорил с начальником штаба дивизии, потом бочком протиснулся к двери и незаметно даже для Кочергина исчез.

Тем временем появился ординарец комдива с наполненной до половины большой металлической кружкой в руках. По комнате разнесся отчетливый запах спирта. Мейснер, которому естественно еще в начале допроса развязали руки, взял кружку, несколькими глотками опорожнил ее и лишь слегка поморщился!

— Ничего себе, — удивленно прошептал незнакомый Кочергину майор, — грамм двести с ходу заглотил, паршивец, и хоть бы что, даже рукавом не занюхал!

— Он сегодня целый день пьет, привык уже! — произнес Артем, вызвав своими словами понимающие улыбки окружающих.

Между тем Мейснер откашлялся и принялся вещать снова, будто находился на трибуне. Его никто не перебивал, и говорил он долго и нудно. Однако из всей этой новой информации ценным являлось только то, что перед немецким наступлением на данный участок фронта с территории оккупированной Польши будут дополнительно переброшены одна танковая и две пехотные дивизии вермахта, а также несколько эскадрилий люфтваффе. В остальном Мейснер начал повторяться и, как говорится, пошел по второму кругу. Постепенно его речь замедлилась, а дикция ухудшилась. Явно сказывалось воздействие ударной дозы алкоголя. Закончилось все тем, что оберст на середине фразы неожиданно замолк, кулем повалился на пол и захрапел!

Присутствующие, не ожидавшие такого финала, уставились на мертвецки пьяного Мейснера. И только Артем Кочергин, которому надоело переводить за оберстом, с облегчением отвернулся к окну и стал наблюдать за перемещениями одинокой мухи, ползающей по стеклу.

В комнате воцарилось недолгое молчание, которое прервал генерал-майор Доренский.

— Оберста унести, пусть проспится! — приказал он ординарцу. — И кроме воды, больше фрицу ничего не наливать!

А затем, обращаясь уже к остальным, добавил:

— Товарищи командиры, пять минут перекур, потом продолжим! Надо обсудить, как подготовиться к отражению возможного гитлеровского наступления и какие действия для этого нам следует предпринять!

Все, кроме комдива, начштаба и Кочергина, оживленно разговаривая, потянулись к двери. В опустевшей комнате сразу стало просторно и даже немного уютно.

Доренский повернулся к Артему, продолжавшему стоять возле окна, и сказал:

— Вы свободны, товарищ майор! Возвращайтесь в расположение батальона, отдохните и от моего имени передайте своим разведчикам благодарность за блестяще проведенную операцию! Кстати, вас это касается в первую очередь!

— Спасибо, товарищ генерал-майор, обязательно передам! Разрешите высказать некоторые соображения по поводу информации, полученной от оберста Мейснера?

— Конечно, говорите! — заинтересованным тоном произнес Доренский, жестом приглашая Артема подойти. — Сегодня вечером мы ожидаем прибытия начальника оперативного отдела штаба фронта, и ваше мнение с учетом свежих разведданных, безусловно, может быть очень ценным для принятия решения.

— Я уверен, что оберст не врал, — приблизившись к столу с расстеленной на нем картой, сказал Кочергин, — слишком уж он труслив, да и алкоголь хорошо развязал ему язык! Меня беспокоит другое. Думаю, гитлеровцы наверняка осознают, что Мейснер на первом же допросе все расскажет. Поэтому могут кардинально изменить свои планы. И не только по времени!

— Кажется, я начинаю понимать! — встрепенулся до сих пор не проронивший ни слова Гутонин, но строгий взгляд Доренского заставил его замолчать.

— Так вот, — продолжил Артем, — на месте фашистов с учетом сконцентрированных ими сил я бы не стал отменять наступление, но удар бы нанес не по нашим регулярным частям, а по партизанам, которые действуют в немецком тылу! Такая у меня мысль!

— Интересный вариант, — задумчиво произнес Доренский и посмотрел на Гутонина, — а вот теперь я вас внимательно слушаю, товарищ полковник, говорите!

— Я думаю, Виталий Аркадьевич, что майор Кочергин прав, — ответил Гутонин, склонившись над картой, — ход неожиданный, но чрезвычайно эффективный! Поэтому считаю необходимым как можно скорее связаться с руководством партизанского соединения и предупредить их!

— Хорошо, так и сделаем! А вам еще раз спасибо, товарищ майор! — Доренский крепко пожал Артему руку. — Отдыхайте!

— Слушаюсь! — отдал честь Кочергин, развернулся через левое плечо и вышел в коридор.

Пропустив возвращавшихся с перекура командиров, он не спеша направился в противоположную сторону, фальшиво насвистывая только одному ему понятную мелодию…

* * *

…Покинув штаб, майор Кочергин вздохнул полной грудью. После спертого воздуха помещения здесь, на улице, совершенно по-особенному пахло весной. Артем опустился на лавочку и блаженно прищурился, подставив лицо мягкому ласковому свету теплых солнечных лучей.

«Хорошо-то как! — подумал он, медленно погружаясь в легкую обволакивающую дрему. — Будто и нет этой проклятой войны! Сидел бы так час, день, год! Просто бы сидел и все!»

Чтобы не заснуть, Артем размял папироску и закурил, но потом вновь прикрыл веки, словно отгораживаясь от суровой жестокой действительности, и предался воспоминаниям: «А ведь я уже и не помню, когда просто так смотрел на солнце! Наверное, лет двадцать назад в нашем дворе на Арбате! Там еще под окнами верстак деревянный стоял, на котором летом сосед ночевал, если тепло было. А днем он постоянно что-то чинил или дочке игрушки мастерил, если в запой не уходил. Как же его звали, соседа-то? Федор Антипович, кажется, или Антонович. Нет, точно, Антипович, жаль, фамилии не помню! — Кочергин сделал глубокую затяжку и стряхнул пепел на траву. — Хороший был мужик! Всегда куревом угощал, никому не отказывал. Он еще, когда напивался, частенько до дома дойти не мог. Ложился прямо на тротуаре и спал, а жена приходила, вставала рядом и терпеливо ждала, пока он проснется. Потом они всей семьей куда-то уехали, а верстак остался…»

Осторожное прикосновение к его руке заставило Артема вернуться к сегодняшней реальности. Он поднял взгляд и увидел рядом с собой совсем юную девушку-санинструктора с большой медицинской сумкой, перекинутой через плечо.

— Вам плохо, товарищ майор? — В голосе девушки звучали неприкрытая тревога и сочувствие.

— Почему вы так решили? — удивился Кочергин, вставая, и машинально поправил на голове фуражку.

— У вас глаза были закрыты, как у спящего человека, а кисть при этом очень странно дергалась! Я испугалась, решила, что это судороги и требуется помощь!