Читать книгу - "Время барса - Петр Катериничев"

«Ну и ну!» — пронеслось в голове девушки, сознание этим многозначительным междометием словно хотело защититься от всех последствий содеянного, от логического просчета дальнейших действий… Да и что тут просчитывать? Срываться отсюда нужно, и подальше! Пока осиротевшие отморозки охраннички не стали срывать зло на всех и вся! Убить, может, и не убьют, но вывески попортят: когда нет виноватых, достается всем: правым, левым, сочувствующим… А уж равнодушным — обязательно и по полной программе: их телячья покорность всегда действует на тупых и сильных возбуждающе, и таких бьют долго и смертно, пока не устанут.

Девушка быстрым взглядом окинула двор, улицу и стремглав помчалась прочь.

Она бежала так, что ветер в ушах свистел, притом стараясь держаться в тени деревьев: трико телесного цвета было совершенно прозрачным, и любой ночной подгулявший прохожий увидел бы экзотическую картинку: по ночной улочке курортного городка несется абсолютно голая девчонка в высоких армейских ботинках. Что за карамболь возникнет в мыслях такого вот мирного или не очень обывателя? Каковы могут быть его действия? Лучше об этом и не думать. Бежать, и как можно быстрее!

Впереди замаячили редкие огни, потом — освещенная площадка. Аля остановилась, несколько раз глубоко вдохнула, выдохнула, постаралась восстановить дыхание. И — спокойно пошла через площадь. Редкие мужички, вышедшие из казино перекурить это дело, выронили челюсти от изумления: девушка казалась абсолютно нагой и была изумительно, нездешне хороша! Аля, не обращая ни на кого внимания, ступала уверенной походкой модели на подиуме, высоко подняв подбородок и глядя прямо перед собой, словно была задрапирована в китайские шелка, сибирские меха и упакована в якутские алмазы. Вошла в холл, остановилась у стойки портье:

— От семьсот первого, пожалуйста.

Портье, худой долговязый прыщавый парень, старался сохранить невозмутимость, но… Кадык на тощей шее дернулся так, что Аля всерьез заопасалась: поперхнется сейчас, упадет, засучит ручонками-ножонками по полу…

Возись с ним потом.

— От семьсот первого уже взяли, — произнес портье утробно, а в желудке у него что-то явственно екнуло.

— Ирка?! — вырвалось у Али. И подумалось: «Ну, шустра! Даром что стерва!»

— Да, ваша соседка… — стараясь казаться ироничным, протянул портье, — и тоже неглиже. Правда, на ней еще сетка была, вроде плаща. — Потом не удержался, с видом знатока дамского белья и иных аксессуаров смерил Алю сально-паточным взглядом, спросил, стараясь показаться развязно-бывалым, но севший голос выдал его волнение:

— Девчонки, это что, мода такая теперь будет, ходить в одном чулке на голое тело?

— А тебе что, не нравится?

— Мне?! Не нравится?.. — осклабился долговязый в похотливой ухмылке.

— То-то.

Аля развернулась, направилась к лифтам, чувствуя спиной неприятный, прилипчиво-потный взгляд этого ночного подавалы-приносилы. Лифт пришел, девушка не удержалась, повернулась:

— Слюной не подавись, икало! Коридор гостиницы был чист и пуст. Свет не горел, но дверь их номера была полуоткрыта. Аля толкнула ее, позвала:

— Бетлицкая!

Молчание.

Аля прошла в комнату:

— Бетлицкая! Ира! , Тишина.

Девушка открыла дверь в ванную: никого. Вот дела! Вернулась в комнату и только теперь заметила лежащие шмотки: маскировочную сеть и прозрачное трико.

Огляделась; сумки Иркиной тоже нет. Ну и ну! Подорвала девушка, да не просто, а со стремительностью курьерского поезда Токио — Иокогама. И если разобраться, правильно сделала: кому нужны чужие разборки? Вернее, разборки по чужим стрельбам и буйные поминки по чужим покойникам. Она и сама собиралась поступить абсолютно так же; вот только лететь куда-то в ночь сломя голову нет никакого резона: пока охранники разберутся со всеми, кого не выпустили из клуба… Ну да, надо позвонить Олегу. Аля достала из сумочки мобильник, но он по-прежнему молчал. Вот черт, как некстати!

Аля стянула с себя трико: точно, чулок чулком, только малюсенький треугольничек, более темный и плотный, прикрывает лобок; прав слюнявый портье: чулок. Она прошла в ванную, запустила воду, пять минут стояла под струями, зажмурившись. Состояние было блаженным. Совершенно не вяжущимся ни со вчерашней простудой, ни с сегодняшними не то что печальными, но и опасными событиями…

Аля чувствовала, как каждая клеточка тела пульсирует, ликует, а в голове вертелась дурацкая, но прикольная строчка очень давнего советского шлягера:

«Если бы парни всей земли вместе собраться однажды смогли…» Она представила такое собрание, и в центре — себя, вот такой, какая сейчас, нагишом… И засмеялась счастливо и дурашливо… «Если бы парни всей земли…» Ну, хватит веселиться. Пора и честь знать. Никто на самом деле ей не нужен, кроме Олега.

Все остальное — так, балаган, лукавство.

Аля прикрутила воду, наскоро вытерлась махровым полотенцем, вернулась в комнату, присела рядом с сумкой-баулом: там, в полиэтилене, лежало чистое белье.

Но… Рука ее наткнулась на ребристую рукоятку, девушка почти инстинктивно сжала ее и извлекла на свет Божий… пистолет. Карлик, маленький уродец с тупорылым стволом и шестью вполне смертоносными штуковинами тридцать восьмого калибра в магазине, и размером притом чуть больше пачки сигарет. Словно загипнотизированная, Аля смотрела на зажатый в руке полимерный «смит-и-вессон»

SW-380, поднесла к лицу… В нос шибанула недавняя пороховая гарь. Аля отсоединила магазин: четыре патрона. И в Ландерса стреляли дважды. Да. Пистолет, из которого убили Ландерса, сейчас у нее в руке…

Мысли ворочались тяжко и неторопливо, будто тяжелые доледниковые валуны под ковшом простенького маломощного экскаватора… И тут девушку словно пробило: холодная испарина выступила на лбу, одним движением Аля отбросила от себя оружие, словно это была свернувшаяся в клубок гремучая змея или бурая амазонская жаба: скользкая, бородавчатая тварь, потеющая липким ядом. Все мысли разом исчезли, в висках стучало, будто на стыках под бешено мчавшимся экспрессом, только одно слово: «Бежать, бежать, бежать…» Девушка выудила из сумки тот самый полиэтиленовый пакет, мигом натянула трусики, футболку, одним движением набросила на плечи свитер, перекатилась на спину, влезла в джинсы, вжикнула «молнией»… На ноги — мягкие шерстяные носки, ступни — в кроссовки… Сунулась в маленькое отделение кофра: пусто. Ни денег, ни документов! Ну Бетлицкая, ну сволочь! Хотя бес с ними, с бумагами, ноги надо уносить как угодно и — куда подальше! Лифтом нельзя, мало ли… Сейчас она спустится по лестнице, а там…

Девушка замерла: створки лифта растворились на ее этаже, и она услышала осторожное, приглушенное топание нескольких пар ног. Кто-то бежал по коридору.

Бежали — к ее двери! «Я забыла запереть!..» — пронеслась паническая мысль, Аля подняла глаза: нет, ручка замка повернута, цепочка тоже наброшена, но даже беглого взгляда ей хватило, чтобы понять: эту хлипкую фанерную преграду любой крепкий мужик вышибет без разгона! Аля беспомощно заметалась глазами, пока не увидела тот самый пистолет; ни о чем больше не думая, схватила его обеими руками, воткнула обойму с оставшимися четырьмя патронами, перезарядила и направила ствол на дверь.