Читать книгу - "Мент - Андрей Константинов"

Ну хватит! Хватит, в конце-то концов… Март девяносто первого был слякотным, оттепельным, простудным. Срывались с крыш ледяные глыбы. Тревожно тянуло весной. В Ладожском озере, как всегда, снимали рыбаков со льдин. На улицах торговали первой корюшкой… Ночью резко подмораживало, поутру улицы напоминали каток. В травмпунктах не хватало гипса. Была обычная ленинградская весна с гепатитной мимозой возле метро и запахом корюшки.

Вечером пятнадцатого марта старший оперуполномоченный Александр Зверев дежурил. Опера, приняв свои сто пятьдесят граммов, уже разошлись. Зверев сидел в кабинете один, делать ничего не хотелось. Он заварил чай. Отощавшая за зиму корова смотрела глазами глубокими, как у Кармен. За стеной прогрохотала ледыха в водосточной трубе. Делать определенно ничего не хотелось… Тогда-то и привели задержанного. Мужик был высокий и крепкий — под стать самому Звереву. В кожаной куртке, джинсах и высоких зимних кроссовках «Адидас». Руки скованы браслетами. Стриженный в ноль. В общем, классический бандюган последней формации. Вот только в выражении лица нет бычьей тупости и глаза живые, осмысленные… «На хрен он мне нужен?» — недовольно подумал Зверев и спросил у старшего сержанта:

— Ну, что случилось?

— Да вот, Александр Андреич, красавца повязали — драку устроил в подъезде. И газовый револьвер в кармане. Плюс валюта.

Зашумел чайник, над носиком появился парок. Старший сержант положил на стол Зверева протоколы, черный револьвер и бумажник. Задержанный смотрел спокойно, без страха или неуверенности. Чувствовалось, что мужик собой владеет.

— Ну ладно, сержант, сними с него наручники и иди, работай.

— Он, товарищ капитан, понимаете ли… того…

— Ничего, — усмехнулся Зверев. — Я тоже не подарок.

Наручники сняли. Задержанный стал растирать запястья. Сашка раскрыл бумажник и вытащил права. По документам выходило, что задержанного зовут Виталий Сергеевич Мальцев. Зверев сличил фото с натурой — он. То же жесткое выражение лица, характерный боксерский нос, очень короткая стрижка. Раньше такие носили спортсмены. Нынче — бандиты. И всякая шелупень, которая под бандитов косит.

Кроме прав, в шикарном бумажнике лежал техпаспорт на девятку девяностого года выпуска, пять стодолларовых купюр и немалая сумма в рублях. Ну-ну… Зверев взялся изучать рапорты. Из них следовало, что гр. Мальцев задержан около парадной дома N… по Садовой в тот момент, когда занимался процессом избиения несовершеннолетних Шевченко и Расуваева.

— И как же выглядел процесс избиения младенцев, товарищ сержант? — с улыбкой спросил Сашка.

— Да волохал он этих двоих… они нассали в подъезде…

— А сами-то пострадавшие что говорят?

— Говорят: претензий нет. Скулят, что домой надо, уроки делать.

— О! Тяга к знанию — святое дело. Воистину счастлив тот народ, у которого юношество тянется к образованию, — сказал Зверев.

Мальцев улыбнулся, а сержант ответил:

— Какие, к черту, знания? У них с собой еще бутылка портвейну. Сейчас выжрут ее и пойдут в другой подъезд гадить.

— Ну так отберите портвейн, дайте по шее и отпустите, — сказал Сашка. — А впрочем — разбирайтесь с ними сами. Я лучше с гражданином Мальцевым побеседую. Можете идти, сержант.

Сержант вышел. Зверев взял в руки импортный револьвер тридцать восьмого калибра, откинул в сторону барабан и нажал на головку экстрактора. Высыпались желтенькие патроны с пластиковой полусферой вместо пули: газовые. Заглянул в канал ствола — перемычка на месте, переделке для стрельбы боевыми револьвер явно не подвергался. В общем — криминала нет[4]. Та же самая картина с валютой: восемьдесят восьмая (валютная) статья УК предусматривала уголовное преследование только в случае скупки и перепродажи. Конфисковать при отсутствии таможенной декларации, подтверждающей ввоз долларов в страну, разумеется, можно… Вот только кому это нужно? Только государству, но никак не оперу. Зверев с тоской представил себе, сколько бумажек нужно оформить на изъятие этих паршивых долларов, а потом отвезти в ФПУ[5]. При этом уложиться в трехдневный срок… и никто не скажет даже спасибо. Мне это надо? Нет, увольте…

Со всех сторон получалось — гражданин Мальцев перед законом формально чист. Однако манера одеваться, внешность, новенький дорогой автомобиль, деньги и, наконец, газовая пушка в кармане подталкивали к прямо противоположному выводу… Да что там подталкивали? Они кричали: криминал! Зверев так и спросил:

— Ну что, Виталий Сергеич, получаешь с коммерсантов помаленьку?

— Совсем чуть-чуть, Александр Андреич — улыбаясь, ответил Мальцев.

Чем-то он Звереву был симпатичен. Возможно, спокойствием и уверенностью…

— Ясно. А что же несовершеннолетних-то избиваете?

— Скажите, а вам нравится, когда в вашем подъезде гадят?

— Нет, не нравится… — На прошлой неделе Зверев сам точно так же обошелся с подростками в своем подъезде. Но говорить об этом не стал. — Не нравится… но ведь дети же. Невинные малютки.

Мальцев хохотнул и сказал:

— Это стокилограммовый-то Шевченко — малютка? Дитя… Так что извините, Александр Андреич, вины своей в процессе избиения, как написано в ваших протоколах, не вижу. Ну, сами посудите: выхожу из дому — два упыря ссут в парадняке. Сказал: вытереть, а они меня посылают. Дальше что? Повалял их немного по луже, подтер и вышвырнул из подъезда. А тут как раз ваши оглоеды мимо катят…

— Значит, — спросил Зверев с иронией, — не били?

— Я, извините, боксом занимался. Кандидат в мастера. Что бы с ними стало, начни я их бить?

— Вот как! Мы с тобой, значит, в одном звании, — оживился Сашка. — Я тоже КМС, только борец. Вольник.

— Тем более тебе все ясно, — откликнулся Мальцев.

Обстановка стала более непринужденной.

— Декларация есть?

— Ну, ладно… а на доллары декларация?

— Нет.

— Придется изъять, Виталий Сергеич.

— Ну что же, — пожал плечами Мальцев. — Попал на пятьсот зеленых.

— Да, попал… Но можно и вернуть, — сказал Зверев, внимательно глядя в глаза рэкетира. — Если ты мне при случае позвонишь, так скажем, неформально. О делах наших скорбных потолковать.

— Нет, извини. Это не мое.

Он открыто посмотрел на Зверева. А Сашка и не особо пытался его вербовать. И так видел: не тот случай, не тот человек.

— Давай по-другому, — сказал Мальцев. Бабки пополам, и разошлись краями.

— А вот это не мое, — ответил Зверев. Посидели, помолчали, приглядываясь друг к другу. Бесспорно, они принадлежали к разным мирам… но и сходство тоже было. Оперской и уголовный мир в чем-то схожи. Бывает, оперу проще понять преступника, чем законопослушного гражданина.