Читать книгу - "И посыпались с неба звезды - Анатолий Михайлович Гончар"

воскликнул Анатолий Анатольевич, — молодец, брат. Все, парни, собираемся и вперед.

— Не спеши, эфенди, — Идигер взял старого знакомого под локоть, — город обложили зз-зинтанские ублюдки, — сообщил он неприятную весть. — Они не собираются уходить, они начали прочесывать окраину. Собираются пройти весь город, дом за домом.

— Тогда тем более нам следует поспешить.

— Нет, нет! — опять запротестовал против такого решения хозяин дома.

— Ты что, предлагаешь остаться у тебя?

— Нет, — в третий раз возразил Идигер. — Здесь вам не отсидеться! — И под взглядом ничего не понимающего подполковника заговорил быстрой скороговоркой: — Но ничего, ничего, мы уйдем. Аллах нам поможет. Вот уже и песок «поет», скоро уже, скоро. Сейчас я ваши одижды в порядок приведу, и вот это тоже вам, — он протянул подполковнику большой мешок, в котором оказались уложены синие и белые отрезы тонкой материи.

— Что это? — поинтересовался тщательно прислушивавшийся к беседе Лобов.

— Это вам. Лисам, — сообщил добрый хозяин дома. А подполковник Черныш, который, наконец, понял необязательность спешки, пояснил остальным спецназовцам:

— Лисам или тагельмуст — длинная ткань или, если хотите, платок, чаще белого или синего цвета, иногда длиной в несколько десятков метров, который дарят юному туарегу на восемнадцатилетние. Получив этот подарок, он носит его, не снимая, всю последующую жизнь. Понятно изложил?

— Угу, — отозвался Лобов, — это, значит, нам на бошки?

— Да, — подтвердил Черныш. — Так что, парни, разбирайте и заматывайте… — подполковник улыбнулся, — мордашки. А то нас, таких-то образин, быстро вычислят и… — не договорив, он замер, обратившись в слух. Из-за стен дома доносились звуки усиливающегося ветра. Анатолий Анатольевич вперил взгляд в своего ливийского друга и уточнил: — Я все правильно понимаю?

— Да, брат мой, — покорно согласился Идигер. — Хозяйка пустыни выпустила одного из своих псов на охоту за безмозглыми путниками, отважившимися выйти в путь без ее благословения.

— Самум, — со знанием дела произнес Анатолий Анатольевич.

— А я слышал, что здесь песчаную бурю вроде сирокко называют?! — послышался голос встрявшего в диалог Лобова.

— Называют. — Подполковник, вновь прислушиваясь, склонил голову и лекторским голосом принялся пояснять: — Только это не сирокко, а самум. «Самум» — в переводе «ядовитый». Знойный, сухой, западный или юго-западный, шквальный ветер. Обычно перед налетающим шквалом самума пески начинают «петь» — песчинки трутся друг о друга, и получается своеобразный звук. Температура воздуха поднимается, становится неимоверно жарко, тучи песка затмевают солнце. Шквальные порывы длятся от десятков минут до нескольких часов, а сама буря до нескольких дней. Самое смешное: иногда в песчаном воздухе слышны грозовые раскаты. Путникам рекомендуется лечь и укрыться одеждой. Явление в этих местах довольно частое. Известен достоверный случай, кажется произошедший в тысяча восемьсот каком-то там году, тогда такой ветерок погубил караван из тысячи восьмисот верблюдов и двух тысяч человек. А Геродот рассказывает о гибели армии царя Вавилона. Чаще всего цвет песчаной бури красный, но были случаи и желтых, и белых, и даже голубых бурь.

— А что тогда сирокко? — не унимался Лобов.

— Это тоже ветер, — знания подполковника казались так же слушавшему его Маркитанову поистине энциклопедическими, — жаркий, сухой, пыльный южный и юго-восточный ветер. Образуется в глубине пустынь и очень часто достигает стран Европы, принося красную и белую пыль. Как я в свое время понял: самум — это местный абориген с горячим нравом, сирокко — натура пошатущаяся, переменчивая, с грозным, но отходчивым характером. Днем свирепеет, ночью немного успокаивается, — подполковник улыбнулся.

— Эфенди, — хозяин дома с мелькнувшей в глазах улыбкой посмотрел на ораторствующего, — пора.

— Да, конечно. Собираемся, — кивнул Анатолий Анатольевич и начал раздавать своим товарищам приготовленные Идигером лисамы.

— Берцы тоже снимаем, — сообщил хозяин дома очередную новость и выволок из соседней комнаты еще один мешок, на этот раз набитый разнообразными сандалиями. Повинуясь словам Идигера, спецназовцы сняли свою обувь, сунули ее в рюкзаки, а рюкзаки поместили в объемные, так же поспешно предоставленные хозяином, мешки.

Подполковник Черныш, намотав лисам, потрогал его со всех сторон руками, остался доволен и обратился к Идигеру:

— Когда будем уходить?

— Как только самум наберет силу, сразу и поедем, — сообщил старый товарищ.

— А транспорт, его выпустят? — в голосе подполковника проступила обеспокоенность. В ответ хозяин дома озорно сверкнул глазами.

— Выпустят, — заверил он и пояснил, — мы выйдем так, что наших верблюдов никто и не заметит.

— Не заметит? Верблюдов? Мы поедем на верблюдах? — недовольно проворчал Лобов.

— А ты хотел на «мерсах»? — хмыкнул подполковник. — Чудило. Конечно, когда разразится буря, нас и на машинах никто не остановит, но как ты мыслишь на них ехать? По приборам? И какой двигатель пережует — переживет такую пылищу? Так что, брат Аркадий, выдвигаемся на кораблях пустыни. Выбора нет.

— Да я только об этом всю жизнь и мечтал! — сообщил капитан и принялся примерять сандалии. Стоявший рядом с ним Маркитанов, в очередной раз запутавшись в предоставленном в его распоряжение полотнище, прошипел нечто ругательное. Намотанный им тюрбан рассыпался, и материя поползла вниз по плечам.

— Да чтоб тебя! — вновь ругнулся прапорщик, потянул лисам, тщась закутаться в его необъятные метры, в конце концов, не выдержав, воззвал к помощи:

— Э-ге-ге, мужчины, помогите кто-нибудь, — попросил он, обессиленно опуская руки.

На его призыв тут же откликнулся хозяин дома:

— Помогу, всем помогу, — скороговоркой пообещал он и сразу же принялся выполнять свое обещание, наматывая и поправляя предоставленные спецназовцам лисамы.

— Вот и пригодилась местная традиция закрывать лицо от посторонних, — высказался выглядевший довольным подполковник, а Маркитанов, оглядев собравшихся на выход разведчиков, буркнул:

— Теперь точно как душкИ! — буркнул и краем глаза заметил, как после этих слов на него покосился хозяин дома. После чего у прапорщика закралось сомнение: Идигер не совсем тот, за кого себя выдает. Уж слишком хорошо он понимал русскую речь. Может быть, наш агент, и подполковник Черныш это знает?

А хозяин дома меж тем тоже приступил к сборам.

— А ты куда? — удивленно уставился на него Черныш.

— Я с вами, — ответил Идигер и добавил: — Мама одобрила наш путь, — при этом акцент был сделан на слове мама, будто ее разрешение имело большое значение не только для говорившего, но и для российского подполковника.

На этом разговор и закончился. Когда вмешивалось «само провидение» в виде туарегской мамы, спорить было бесполезно.

Полковник Майкл Томпсон

Ветер налетел с неожиданной силой, и сразу все заволокло темным покрывалом песчаной бури. Проснувшийся от шума полковник Томпсон ощутил, как порывы раскачивают оказавшийся на пути потоков воздуха внедорожник. Американский агент распахнул глаза, но за стеклом было столь темно, что он вначале решил: ночь не закончилась. Но взглянув на часы, понял, что ошибался.