Читать книгу - "Предатель стреляет в спину (сборник) - Олег Михайлович Блоцкий"

Выяснилось, что пока они судили-рядили возле командирской машины относительно солдата, прапорщик решил поискать брод. Так совершенно случайно он наткнулся на Щуплецова.

Оказывается, контуженный, раненый в плечо и ногу, артиллерист сумел-таки зацепиться за камни и выползти на скалы, откуда он и окликнул Эдика, когда услышал, что кто-то идет по дороге, громко матерясь.

Капитану, безусловно, повезло: он не погиб при взрыве фугаса, не разбился о скалы в полете, не спикировал на камни в реке, не захлебнулся в воде и даже умудрился из нее выбраться. Но главное заключалось в том, что Бог отводил от Щуплецова смерть уже в третий раз.

Впервые – когда он однажды выехал из полка на пост, что стоял у ближайшего кишлака. По дороге артиллерист остановил машину и помчался по малой нужде к дереву. Водитель проехал чуть дальше – и передней части бронетранспортера как не бывало: прямое попадание реактивного снаряда.

Второй – когда Щуплецов отправился на одну из застав в их зоне ответственности. По дороге две боевые машины попали в засаду. Погибли все, кроме капитана и механика-водителя. Артиллерист отделался легким ранением.

Когда обо всем этом узнал командующий армией, то коротко подвел итог: «Представить к ордену Боевого Красного Знамени и отправить в Одесский военный округ. Пусть на море отдохнет, там послужит. Он свое уже получил. Сполна!»

Генерал-лейтенант был искушенным человеком и прекрасно понимал, что такого удачного, четвертого случая у капитана может и не быть. Короче говоря, подобно всем офицерам в Афгане, генерал свято исповедовал простую армейскую мудрость: «Бог не фраер – он все видит, и раздражать его не надо».

Или взять тот случай с гранатой.

По вечерам Егоров с соседом по комнате-конуре – таджиком Файзи – до посинения играл в «шеш-беш». Однажды таджик в запале поединка слишком сильно швырнул камни на доску. Один из них, ударившись о бортик, упал на пол и закатился под кровать.

– За произведением, – совсем как в детстве, когда кто-нибудь из пацанов бил по футбольному мячу так, что тот улетал далеко за пределы импровизированной площадки, сказал Виктор.

Старший лейтенант покорно упал на четвереньки и юркнул под кровать. Затем он как-то странно хрюкнул, и его зад застыл напряженным углом, как у пса, загнавшего добычу в нору.

– Что случилось? Женщину нашел?

– Нашел, биляд, – прохрипел таджик и осторожненько, по-рачьи, выполз на середину комнаты, держа в руке «лимонку».

Лейтенант долго ждал, пока Файзи придет в себя: покурит, скороговоркой выкрикивая ругательства, полязгает зубами, вновь покурит и попьет воды, обливая ею застиранную тельняшку, а лишь затем приступит к более-менее связному рассказу:

«Залез туда, биляд, головой видел, как ударился. Рукой щупаю – что-то дерется. Ударит так вот и спрячется.

Я, биляд, испугался. Шайтан, думаю. Вот, думаю, чарс-марс еще не курил, а кто-то за руку хватает, биляд. Потом смотрю – граната. Зацепилась кольцом за пружину и висит. Один усик разогнут. Но висит, биляд.

Вот, биляд, я знаю, почему так получилось. Помнишь, когда мы по тревоге на вертушках-мартушках в горы полетели? Тогда я из-под кровати автомат, «лифчик» вытащил, а в нем гранаты нет.

Я даже не искал. Зачем, биляд, когда этих «лимонок» вокруг – море? А она, биляд, висела все время. А я спал на ней! Две недели!»

– Биляд! – только и смог сказать похолодевший лейтенант, представив, как рванула бы граната в комнатушке и во что бы они превратились.

А Файзи заводился все больше.

– Это как, биляд, они нашу комнату убирают? Я сейчас дежурному по роте всю морду лица изобью, биляд. Солдат совсем ленивый стал: под кровать уже и не лезет. Дембел, да? Биляды душарские!

– Да успокойся ты, – останавливал соседа Виктор, – если бы любой боец под кровать залез – обязательно его соскребали бы со стен.

Теперь, вспоминая, как их долго трясло и как он то и дело вытирал потеющие ладони о тельняшку, Егоров вновь подумал, что покажи такое в кино – никто не поверит. А про Щуплецова – тем более.

И еще вспоминал Виктор, как старший лейтенант с каким-то звериным визгом в голосе кричал:

– Духи, биляд, шакалы! Резать буду, биляд, стрелять, биляд, буду! Мало я этого духа стрелял! Еще буду, биляд!

Буквально за пару часов до этого в небольшой комнатушке контрольно-пропускного пункта полка Файзи вместе с Эдиком и начальником разведки полка допрашивал духа, которого им привезли афганские офицеры госбезопасности из городской тюрьмы.

Избитый Эдиком до такой степени, что едва удерживался на ногах, дух молчал и ничего Файзи не рассказывал. В ход пошла раскаленная электроплитка, в багровую пружину которой майор с силой впечатал худую кисть афганца. Мясо шипело, поджариваясь, но дух, сцепив зубы, молчал.

Тогда в дело вступил Файзи. Он выгнал всех из комнаты и, приблизившись к афганцу, быстрым полушепотом сказал:

– Ты мусульман, и я мусульман. Разве мы не поймем друг друга? Ты мне покажи, где склады с оружием находятся. А этих русских свиней я смогу обмануть. Покажи, а то они убьют тебя!

Дух доверчиво ткнул пальцем в карту. Сразу после этого он получил увесистую затрещину и свалился на пол.

Файзи окликнул Эдика, и вдвоем они вытащили афганца на улицу. Таджик попросил у своего приятеля, афганского кагэбэшника, пистолет и всю обойму разрядил в извивающееся, вздрагивающее тело духа.

– Всех буду стрелять, биляд! – кричал в комнате Файзи.

– Всех не перестреляешь! – усмехался Егоров.

– Перестреляю! Перестреляю!

Потом они, полулежа на койках, тянули «косяк», поставив кондиционер на вытяжку. Офицеры передавали папиросу друг другу, и таджик медленно успокаивался, слабея и вытягиваясь на той самой кровати, которая едва не стала, хоть и косвенно, причиной его гибели.

«Находясь на войне, ты постепенно лишаешься своих добрых качеств, да и вообще самой человечности, – думал Виктор, глядя на заходящее солнце. – Там нет места по-настоящему хорошим и светлым чувствам. Они уходят куда-то глубоко-глубоко, как солнце, которое тонет сейчас в глубинах моря.

Но если ты все-таки оказываешься на войне, то с этим поневоле приходится смиряться, и при любом отношении к ней: ненависти, презрению или азарту охотника – ты вынужден инстинктивно следовать ее правилам, чтобы выжить и не выломаться из коллектива.

А есть ли они вообще, эти правила, когда люди уничтожают друг друга, когда они – охотники, выслеживающие цель, чтобы убить ее? И пусть у них в руках будут не автоматы Калашникова, а обыкновенные грубые дубины.

Наверное, во все времена правил никаких не существовало. Ведь на войне на карту поставлена именно