Читать книгу - "Жестокий рикошет - Сергей Самаров"

Я быстро проскользнул под скалу, прислушался, осмотрелся и убедился, что просчитал правильно. Здесь никто не догадался выставить заслон. Он, может быть, и выставлен прямо под скалой, но только впереди, ближе к самому посту, где перекрыты все возможные проходы, но здесь никто о такой необходимости не подумал. Да и не было здесь, к моему счастью, этой необходимости.

«Кукушки» больше не куковали, довольные, что заперли меня. Ведь я даже у самой скалы все равно оставался пока еще запертым. Однако трудно было предположить, что каждую из сторон они перекрыли сплошной цепью. Для этого слишком много людей надо. А ведь сплошной цепью следует перекрыть проход около поста. И потому я, оказавшись на земле, легко и быстро пополз в обратную от поста сторону.

Если спросить любого солдата спецназа ГРУ, какое из занятий в базовой подготовке самое надоедливое и нудное, каждый наверняка ответит, что ползанье. Сам много раз так говорил и от других слышал. Ползать нас заставляли, как нам самим всегда казалось, неоправданно много и без всякой необходимости. Потом, когда мы стали участвовать в боевых действиях, ползанье на занятиях уже не выглядело ненужным, потому что в лесах и в горах часто приходилось использовать этот не самый быстрый способ передвижения. А сейчас, как я понимал, только умение ползать долго, быстро и беззвучно и могло меня спасти.

И я полз, огибая кусты и деревья. Где необходимо было повернуться на бок, чтобы между двумя стволами протиснуться, я переворачивался, где такой необходимости не было, я скорости не сбавлял. Вообще-то я обучен ползать и быстро, когда требуется, и медленно, совершенно беззвучно, если нужно. Три месяца назад вместе со старшим лейтенантом Скорняковым мы подползали к костру, у которого сидели двое боевиков, по совершенно открытому месту. И дело было не ночью, потому что ночью тот, кто на костер смотрит, в темноте ничего не видит, и к нему можно в полный рост подходить почти на расстояние удара. По крайней мере на расстояние прыжка и удара. Мы подползали в утреннем сумраке, когда все больше и больше светало. Ползли без звука, замирая при каждом движении боевиков. И подобрались так, что смогли произвести бесшумный захват. Настолько быстрый и настолько бесшумный, что четверо других боевиков проснулись только тогда, когда у них на руках наручники защелкивались.

Сейчас я полз быстро. Мне нужно было выбраться из опасной зоны. Сложность состояла в том, что я не знал точных границ этой зоны и мог ориентироваться только по недавней перекличке «кукушек». И местоположение каркающего голоса я мог определить только приблизительно. И потому я все же прополз дальше необходимого. А уже оттуда стал прислушиваться. И дважды уловил звуки явно не природного происхождения. Сначала ветка под нажимом треснула, потом кто-то просто в сторону перебежал. Перебежал именно в сторону скалы. Боевики хватились, видимо, но хватились поздно. Я уже прошел там. А если бы хватились раньше, я бы все равно прошел, потому что полз я настороженный и все впереди видел. Я наверняка заметил бы бандита раньше, чем он меня. И уничтожил бы. Но я все равно его уничтожу.

Интересно, сколько человек они смогли выделить в заслон? Не могли они много выделить. И количество людей у них наверняка ограничено, и это уже, по идее, последняя контролирующая линия. Последняя всегда бывает самой слабой, потому что до нее дело редко доходит.

Но хорошо бы не уходить сразу, а людей хотя бы посчитать~ Это не от злобы душевной и не от страсти маньяка к убийству. Это для того, чтобы себя обезопасить на будущее. И упростить свою задачу по освобождению пленников. Если меня здесь «закрыли» плотно, то, по всей вероятности, так же плотно «закрыли» везде. И постараются не дать мне возможности к своим прорваться. Значит, мне следует менять тактику, хотя и прорваться, пожалуй, тоже можно будет попробовать. Но, если ставить перед собой другую задачу, следует учитывать, что, закрывая плотно выходы, они наверняка ослабляют охрану пленников. И этим грех не воспользоваться. Хорошо, конечно, было бы вернуться к своим с ценной информацией. Но еще лучше вернуться с освобожденными солдатами, вчерашними пленниками.

* * *

Пусть и не война идет, но все же идут боевые действия. И в этих условиях я не просто человек, я солдат, я боевая единица, и не простая, а боевая единица элитного рода войск, самого боеспособного рода войск в российской армии. Меня похитили. Меня только что вот мечтали заманить в ловушку. Следовательно, я имею полное право отвечать жестко.

И я решил ответить. И начал как раз с того, кто сдвинулся в сторону скалы. Он ко мне ближе, чем другие. Он считает, что я где-то там, впереди, и никак не ожидает, что я окажусь у него за спиной. А я заходил именно со спины. Точнее, не заходил, а заползал. И уже не так быстро, как полз несколько минут назад. Теперь каждое движение было выверено и неторопливо, просчитано вперед еще на несколько движений. Пусть так медленнее, но так я останусь незамеченным наверняка.

Счет времени я не вел. Но показалось, что бандита я заметил почти сразу после начала движения. Он сначала слишком высоко держал голову, когда высматривал дорогу впереди, потом слишком высоко поднимал острый куриный зад, когда высмотренный путь осиливал, как ему казалось, ползком. Я ползал более беззвучно и несравненно быстрее. Уж про незаметность моего передвижения со стороны и говорить не стоило.

А бандит занял позицию среди кустов. И постарался устроиться с удобствами, ради чего долго ворочался, подкладывая и перекладывая под собой бушлат так тщательно, будто намеревался здесь по крайней мере переночевать. Это он, конечно, зря. Ночевать ему, может быть, и придется здесь, только сам он этого не ощутит. А бушлат он с собой не зря взял. Мне бушлат ночью может понадобиться, потому что ночи в горах даже в разгар лета прохладные.

Он совсем не слышал меня. Он словно бы полностью глухим был. Впрочем, наверное, и я от него ушел не слишком далеко, потому что сам себя не слышал. И, оказавшись у бандита за спиной, я встал в полный рост, пользуясь тем, что тень ложится в сторону, и нанес прикладом точный и сильный удар в затылок. Он даже звука не издал, только ткнулся носом в корни кустов. Я снял у него с пояса на спине солдатскую малую саперную лопатку, проверил – отточена так, как оттачивают в спецназе. Бандиты тоже научились лопатками пользоваться, но пользуются ими, как топорами. И считают это грозным оружием. Однако в спецназе проходят целый курс фехтования на лопатках. И не только фехтования. Лопатка способна и от пули защитить, если умело ею пользоваться. Короче говоря, мне лопатка была более кстати, чем ему. Спина моего противника была связана резиновыми креплениями «разгрузки». Значит, много больших карманов, и было, наверное, что в карманы положить. И все это может мне сгодиться. Я перевернул бандита лицом к небу. И узнал того парня, что в селе вытаскивал нас за шиворот из багажника машины. Под выхлопную трубу укладывал, чтобы мы не слишком восторгались чистотой горного воздуха. За это, конечно, не убивают. За это можно было бы ему просто морду набить. Но сейчас передо мной лежал не мой личный враг, который надо мной издевался. Передо мной лежал человек, который скоро придет в сознание и поднимет тревогу. И даже если его связать и засунуть кляп в рот, все равно сегодня или завтра этот человек будет способен помешать мне освободить десятерых пленных спецназовцев.