Читать книгу - "Этому в школе не учат - Сергей Зверев"

Курган очнулся от потопа. Точнее, ему только казалось, что он тонет. Его просто окатили из ведра холодной водой.

Он, покачиваясь, поднялся, держась за кирпичную стену.

— Я не знал, что вы настолько чувствительны, — засмеялся гауптштурмфюрер Дитрих Кляйн.

— Живой, — прошептал едва слышно Курган.

— Ну, живой ты пока условно.

Кургана трясло мелкой дрожью. Нервы. И холод — дул пронизывающий осенний ветер.

— Думай, как будешь реабилитироваться перед рейхом, — сказал Кляйн. — Мы предоставим возможность поразмышлять в спокойной обстановке…

А потом был концлагерь в Витебске. Полуразрушенные, практически непригодные для жилья бараки, обнесенные колючей проволокой, три вышки с пулеметами. И бесконечный лай собак.

Курган видел концлагеря с высоты вышек. И не представлял, что своей шкурой будет впитывать весь ужас и безысходность этого места. Иногда он думал, что лучше бы его расстреляли. Потому что таких мучений не испытывал никогда.

Он прошел через Магадан, великие стройки СССР. Но такого не было нигде. Здесь целенаправленно изживали из людей все человеческое.

В жуткой скученности находились десятки тысяч людей — в основном военнопленных. Изможденные голодом, теряющие способность к сопротивлению и связным мыслям люди.

Время от времени немцы кого-то показательно расстреливали. Но это даже не воспринималось пленными как наказание, а виделось освобождением.

Что делать? Бежать? К этому Курган привык. Последний раз он рвал когти из советского лагеря. Смешно получилось. Подбил братву на побег и подставил под автоматы конвойных войск НКВД, а сам ушел другой стороной. Подельников поубивали, а он живой. Потом на «малине» воры его на перья хотели поставить за это, а он подрезал двоих. После шатался по всему Союзу неприкаянный, пока не добрался до Минска.

Но с немцами такое не прокатит. Уж насколько вертухаи в ГУЛАГе не склонны были медлить, прежде чем начать стрелять, но с немцами их не сравнить. Те порой расстреливали просто для удовольствия.

А еще Кургана терзал страх разоблачения.

Гестаповец Макс Фишер, который встретил его в лагере, говорил по-русски с акцентом, но очень правильно и литературно — видимо, перечитал всех русских классиков в подлиннике:

— Знаете, сколько вы проживете, если местный контингент узнает о вашем прошлом в качестве сотрудника вспомогательной полиции? Думаю, следующего утра вы не увидите. Несмотря на наши самые строгие меры, они всегда находят способ разделаться с неугодными. Так что отныне вы пехотинец двести сорок восьмого полка, попали в окружение под Киевом, из роты остались один. Это ваша возможность выжить.

— Спасибо, господин офицер. Я готов…

— Меня не волнует, на что вы готовы. А готовы ли мы?.. Пойдите прочь, господин Курганов. Вы утомительны…

Курган качнулся и, согнувшись, побрел к выходу.

— Да, если будет что сказать, передайте через рядового Ховенко, — сказал вдогонку гестаповец. — Это мой человек…

Потянулись серо-сумрачные, болезненные дни и ночи. Немцы гоняли на непосильную работу, заставляли бегать во дворе до изнеможения, разнашивая для немецких солдат жесткую обувь. Кормили все хуже, появились смерти от истощения.

Концлагерь — это вообще царство смерти. Притом смерти голодной. Голод изнуряет, вызывает апатию, лишает людей человеческого достоинства, превращает их в послушную массу, не способную к объединению.

В лагерь пригоняли все больше военнопленных. И, несмотря на страдания, на периферии сознания Кургана тлела торжествующая мысль — а большевикам на фронтах приходится несладко. И это единственное, что грело.

Однажды Курган подошел к рядовому Ховенко:

— Я готов работать.

— Многие готовы. Есть что сказать? Нет. Возвращайся в барак.

Итак, нужен товар, чтобы выкупить свою жизнь. Какой? Информация. И Курган делал то, что умел отлично, — входил в доверие, слушал и мотал на ус. Он стал исповедником для отчаявшихся военнопленных. И ждал своей минуты.

Однажды один из узников разоткровенничался с ним:

— Ты парень хороший. И здоровый. Может, выживешь. Прошу, передай семье, что я погиб. И погиб с честью, никого не предав. Скажи, что комиссар Фатьянов бился до последнего…

В тот же вечер Курган нашел Ховенко и сказал:

— Я кое-кого нашел. Господин Фишер будет рад. Но скажу об этом ему лично…