Читать книгу - "Личный досмотр - Максим Гарин"

Он еще додумывал эту мысль, стоя на полусогнутых и плюясь гравием, когда отъехавшая совсем недалеко «ауди» вдруг резко затормозила. Сапог, как завороженный, смотрел, как вспыхнули рубиновым светом тормозные огни, и тут же на смену им загорелись белые фонари заднего хода. За секунду до того, как багажник «ауди» ударил его в живот, он подумал, что надо бы посторониться. Собственно, ему показалось, что он так и сделал, но это была иллюзия, хотя и очень стойкая: в тот момент, когда задние колеса машины, подпрыгнув, с хрустом переехали его грудную клетку, он был уверен, что бежит к своему автомобилю, — бежит, чтобы поскорее добраться до пистолета и вышибить из этого волка мозги.

С этой уверенностью Сапог провалился в темноту.

Майор не стал останавливаться, чтобы пощупать у Сапога пульс: он не видел в этом необходимости. Переключив передачу, он послал машину вперед и снова почувствовал, как задние колеса подпрыгнули, переваливая через распластанное на гравии тело. Ощущение было такое, словно он переехал через бордюр — в точности такое, с одним лишь отличием: бордюры не хрустят, потому что у них нет ребер.

«А ведь есть-таки, — подумал майор, скармливая магнитоле кассету „Аббы“. — Там, внутри, полно арматуры, так что ребра у бордюров, пожалуй, все-таки есть. Господи, что за чушь лезет иногда в голову!»

Машина вырулила на шоссе и, плавно набирая скорость, помчалась в сторону Москвы под наполнявшие салон звуки «Танцующей королевы». Постышев был почти спокоен, а незабвенная шведская четверка успокоила его окончательно. Он был уверен, что поступил правильно.

За секунду до того, как дать задний ход, он еще не знал, как поступит с Сапогом. Решение было принято интуитивно, как это обычно и происходило в подобных случаях, и теперь, прокручивая различные варианты развития событий, майор отчетливо видел, что интуиция, как всегда, не подвела: избранный им вариант был самым разумным, потому что мертвые не кусаются.

«Черт, — подумал он, — откуда же это: „Мертвые не кусаются“? Ага, есть, вспомнил. Из „Тома Сойера“, вот откуда! Странная штука — память. Какого только мусора она не хранит! А полезешь туда за чем-нибудь важным и — привет! Стерлось, забылось, пропало, выброшено к чертям на свалку... Это ж надо такое вспомнить — Том Сойер!»

Он даже покрутил головой от удивления, забрасывая пистолет обратно в бардачок. Стрелять в Сапога он не собирался. Какой же дурак убирает свидетелей из табельного пистолета? А убрал он его правильно. Мертвые не кусаются. Не то чтобы Сапог мог его по-настоящему укусить — черта с два он бы его отыскал в многомиллионной Москве, но жизнь изобилует чудесами, причем по большей части погаными, и нет ничего приятного в том, чтобы жить, зная, что по городу рыщет с налитыми кровью глазами вооруженный идиот, мечтающий только о том, чтобы прострелить тебе башку, И потом, он ведь мог бы и проговориться — рано ли поздно товарищ генерал узнает об утечке информации, а вычислить того, кто сделал фотокопии документов, сделать не так уж трудно. И это просто чудесно, что к тому моменту виновный уже успеет наполовину разложиться. Мертвые — отличные ребята: лежат себе молча под одеялом из дерна и никому не доставляют хлопот.

Подъезжая к городской черте, Постышев снова посмотрел на часы и сбросил скорость до разрешенного предела: времени у него теперь было более чем достаточно, поскольку управился он в рекордно короткий срок. В самом деле, чего тянуть?

Впереди показался ярко освещенный аквариум цветочного киоска. Майор ловко перестроился в правый ряд и, притормозив напротив киоска, опустил стекло со стороны пассажира. Из киоска выпорхнула миловидная брюнетка и с профессиональной улыбкой, выглядевшей точь-в-точь как настоящая, протянула в открытое окошко несколько букетов. Майор выбрал два и расплатился с королевской щедростью. Улыбка продавщицы стала значительно шире.

— Спасибо, — сказала она.

— Не за что, — ответил Постышев. — Это вам, — добавил он, возвращая ей один из букетов.

— Ой, что вы, — растерялась она. — Спасибо... Какая прелесть!

— Это вы — прелесть, — с улыбкой сказал майор и включил передачу.

Проводив «ауди» взглядом, брюнетка хмыкнула, пожала плечами и вернулась в киоск. Там она поставила оставшиеся букеты в воду, засунув туда же и тот, что подарил ей Постышев. Пересчитав деньги, она положила в кассу ровно столько, сколько стоил один букет, прикарманив остальное. Ей и в голову не пришло забрать подаренный незнакомцем в кожаном плаще букет домой: она уже давным-давно не могла смотреть на цветы без отвращения.

Майор поспел в театр как раз к концу спектакля.

Встретив жену, он торжественно вручил ей роскошный букет чайных роз, сказав все приличествующие случаю слова. Она пришла в восторг: это было так мило с его стороны! Майор галантно усадил ее в машину, аккуратно просунул следом букет и, обойдя автомобиль сзади, сел за руль. Обходить машину сзади было неудобно, но зато он получил возможность еще раз незаметно осмотреть багажник и задний бампер. На лакированной поверхности не осталось ни пятнышка, ни царапинки, не говоря уже о вмятинах и иных механических повреждениях.

«Чистая работа, — подумал майор Постышев, садясь за руль и вставляя в магнитолу кассету с записью Верди. — Как всегда.»

* * *

Постышев не без оснований считал, что ему повезло. Он признавал существование таких чисто стихийных, природных явлений, как удача и слепое везение, но всегда делал при этом оговорку: без упорного труда и грамотного использования серого вещества любая, даже самая фантастическая, удача неизбежно оборачивается пшиком, а то и настоящей бедой.

Его удача сильно напоминала найденный в куче навоза самородок — она была такой же дорогостоящей, неожиданной и опасной. Собственно, сначала он даже не заметил ее, приняв за обыкновенный кусок дерьма, правда довольно крупный, но, потерев из любопытства этот неаппетитный комок, с изумлением увидел тусклый блеск благородного металла.

Не обошлось, конечно, и без счастливого стечения обстоятельств — это и была, собственно, госпожа Удача, в натуральную величину и со всеми онерами.

Год назад майор Постышев, корпевший над очередным рутинным делом, касавшимся незаконной торговли огнестрельным оружием (некий прапорщик — ну конечно, прапорщик, кто же еще! — продал неустановленным лицам десять гранат Ф-1 «лимонка» и полторы сотни пистолетных патронов, и вот теперь майор Постышев должен был установить, кем были эти чертовы неустановленные лица, как будто больше ему нечем было заняться), набрел на след, уводивший куда-то в заоблачные сферы, до которых майору Постышеву было недоплюнуть ни при каких обстоятельствах. Это был даже не след в обычном понимании этого слова, а скорее тоненький, едва различимый пунктир, и не пунктир даже, а так — стрелочка наподобие тех, что рисуют мелом на заборе, когда не знают, что бы такое изобразить.

В рапорте одного из осведомителей майора откуда ни возьмись всплыла вдруг фамилия генерал-полковника Шарова. Упомянута она была как бы между делом, да и из всего контекста следовало, что автор донесения считает участие Шарова в различных скользких сделках делом доказанным, само собой разумеющимся и не подлежащим обсуждению ввиду полной невозможности допрыгнуть до такой фигуры, как генерал-полковник.