Читать книгу - "Убить генерала - Михаил Нестеров"

На первом, считай, полуподвальном этаже было четыре квартиры, столько же на втором. Инструктор остановился напротив двери, обитой древним дерматином, и вынул связку ключей. Крапивин же ожидал, что Андрей позвонит. Он хотел было спросить его о чем-то, но капитан уже открыл дверь и жестом показал, чтобы гость вошел первым.

Обжитой запах. Другого определения атмосферы, хозяйничающей в этой двухкомнатной «сталинке», Близнец дать не мог. Просто пахло туалетом, кухней, спальней, коридором. Зайди он на кухню, различил бы там более конкретные запахи: мусорного ведра, газовой плиты, колонки, холодильника, раковины. Склонившись над раковиной, уловил бы дух тряпки, застывшего жира, слизи в чугунной улитке, еще более смердящего запаха в стояке, забитом волосами, спичками, бумагой...

Предложение Андрея Проскурина не разуваться прозвучало как отрывок из анекдота.

Витька шагнул в комнату — метров шестнадцати, с высоким потолком, давшим трещину, обклеенную даже не обоями, а тяжелыми шпалерами с темно-синим рисунком. Две стены занимала «стенка» под дуб — старомодная, с широкими платяными шкафами. В углу стояла массивная тумба со стеклянными дверцами, на ней телевизор марки «Самсунг». По другую сторону от двери — стол-книжка, кресло, торшер...

Среди этого совдеповского антиквариата Близнец не сразу заметил хозяина квартиры, а точнее — комнаты. Поскольку, глядя на него, казалось: он не выходит отсюда. А еще точнее — не выезжает. Он был частью мебели, загадочным морским существом с названием Одиссей. Он не сидел, а покоился, сгорбившись, в инвалидном кресле с непомерно большими, уродскими колесами с никелированными дугами, отполированными до нестерпимо серебристого цвета.

На вид ему было лет пятьдесят — но это по человеческим меркам, на самом деле Витьке казалось, что хозяин, прикованный к своему креслу, сидит тут вечно, что его не касается суета за пределами его темницы; за то, в частности, говорили плотно зашторенные окна и светившая под потолком рожковая люстра.

Близнец вздрогнул и едва не попятился, когда «Одиссей», ловко работая руками, поехал навстречу. Так быстро, что мог либо сбить гостя, либо затормозить в миллиметре от него. Раздался скрип — крепкие ладони-тормоза обхватили и сжали обручи. Рука — непомерно длинная, как клешня рака, потянулась навстречу гостю. Раздался неестественно мягкий баритон:

— Здравствуй, Витя. Меня зовут Юрием Александровичем. Фамилия моя Хворостенко.

Сухая клешня крепко вцепилась в руку гостя.

— Проходи, выбирай место. Можешь сесть в кресло.

«В какое?» Витька неожиданно похолодел. Он даже представил, как «Одиссей» сползает со своей каталки и лезет на диван, подпихивает своей клешней средство передвижения к гостю. Ужас.

Близнец сел в плюшевое кресло. И с этого момента уже перестал понимать, зачем он здесь. И так более чем мутная цель была окончательно замутнена при виде этого получеловека. Снайпер зачем-то дернул шнурок торшера, и тот тут же отозвался из-под абажура желтоватым светом. Крапивин поспешно дернул еще раз, еще, но проклятый свет не гас. Он бросил смущенный взгляд на хозяина и покраснел. «Пылающие уши — мой коронный номер». Юрий Александрович рассмеялся:

— Что, осечка? Ты плавно потяни, как спусковой крючок.

И Близнец потянул — плавно. Свет погас.

— Хочешь кофе?

Ведро, газовая плита, колонка, раковина, дух тряпки, застывшего жира, слизи в чугунной улитке...

— Нет, спасибо.

— Мне не трудно, — настаивал хозяин. — Хотя я не так давно катаюсь на своем кресле. До этого с клюкой передвигался. Травма позвоночника. Еще в августе 95-го получил ранение.

— В Чечне? — машинально спросил Крапивин. И отчего-то не надеялся на утвердительный ответ.

— Да, — ответил Хворостенко. — В 95-м я еще был военным прокурором и в чине полковника. — Он указал на стену с несколькими фотографиями, где он был в военной форме, в том числе и на фоне бронетехники.

Близнец качнул головой: «Вот это да!..», почувствовал неловкость перед прокурором.

— Ну, если ты не хочешь кофе... — Полковник развел руками. Он немного помолчал, прежде чем приступить к делу. Этой короткой паузой он словно настраивал собеседника, подготавливал его к трудному разговору. Лицо Юрия Александровича заострилось еще больше, кожа обтянула его острые скулы и походила на пергамент. «Его, это его орден на фотографии», — окончательно уверился Крапивин. И сейчас он узнает, как награда оказалась в столь неподходящем месте.

— Тебе знакомо имя генерала Дронова? — спросил полковник.

Близнец побледнел...

* * *

Территорию Чечни командир взвода называл замысловато: урбанизированная местность. И продолжал: «Бой в такой зоне является для снайперов вызовом особого рода».

Каждый день в подразделении начинался с коротких политзанятий. Собственно, одно и то же: «Мы находимся в регионе, где население враждебно относится к нам — войскам по поддержанию мира, но активно поддерживает боевиков...»

Виктор Крапивин входил в одну из патрульных групп. Бойцам спецподразделения противостояли боевики, которые скрытно перемещались с базы на базу, поскольку хорошо знали местность.

Командующего Объединенной группировкой войск Близнец видел не раз. Однажды в оптику. В июле он входил в одну из контрснайперских групп, обеспечивающих безопасность министра обороны на военном аэродроме в Моздоке. Туда собрали лучших стрелков СКВО, и они работали парами. Именно тогда Витькиным наблюдателем стал двадцатилетний парнишка из Орла. У Сергея Попова был широкий негритянский нос, белесые брови и ресницы. В отличие от снайпера он был вооружен автоматом Калашникова с подствольным гранатометом, но в крайнем случае мог подменить стрелка и поменяться вооружением. Для Близнеца наблюдатель был целым подразделением. Он был его ангелом-хранителем, он выполнял всю тяжелую работу, тащил на своих плечах оборудование, оберегал стрелка. Он был младшим братом — как-то понял Виктор, — ни больше ни меньше. И он сам готов был поменяться с ним местами, прикрывать и тащить на себе оборудование, смахивать с его лица кровососов и оберегать сон, держать наготове рацию...

Близнец отдыхал в брезентовой палатке. Рядом посапывал «оруженосец» Попов. Их сон потревожило вторжение в палатку командира взвода, лейтенанта со смешной фамилией Клотиков. Клотиков растолкал снайпера и срывающимся шепотом сообщил, что его «жаждет увидеть генерал-полковник Дронов». Лейтенант подошел к зеркалу, колыхающемуся на брезентовой стене, и горестно покачал головой:

— Мне бы серый в полоску костюм и со вкусом подобранные рубашку и галстук. Витя, ты не телись. Умывайся и... — В зеркале Клотиков увидел землистый подворотничок Крапивина и выругался: — Твою мать!.. Поменяйся с кем-нибудь курткой, елки-палки!

— Вить, дай я подошью, — предложил напарник. — Глаз не успеет моргнуть!

— Вы меня под трибунал подведете! — продолжал горячиться комвзвода. — Сейчас уколетесь иголкой, заснете, на хрен, а я вас, красавцев спящих, потом буду целовать, что ли?! Серега, отдай Витьке свою куртку! Витя, надень куртку товарища! Это приказ!